был красавцем, — служитель показательно провел рукой по слегка отросшим волосам, чем вызвал смех сразу нескольких девушек.

Марго сидела вместе с Филиппом на диване, молча наблюдая за шутливыми беседами. Периодически она рассматривала ель, твердо стоящую на полу, и ее посещали мысли о том, как древо можно красиво украсить.

— Знаешь, где сейчас Мария? — неожиданный мужской шепот вернул девушку в реальность.

— Скорее всего, готовится к последующим обрядам, — Вестница неопределенно повела плечами, — почему ты спросил?

Вместо ответа мужчина крепко взял ее за руку и повел к лестнице, ведущей на второй этаж. Марк, Ева, а следом и все остальные проследили за ними, но ничего не сказали.

Глава 21

Марго

Воспоминания всегда мучительны.

Этот дом был подобен своему хозяину — вечные ветра окружали его, прогнившие половицы скрипели под тяжестью тел, застывшая во времени мебель была пропитана множеством событий и хранила секреты тех, кто обитал здесь. Непоколебимый, внушительный, он стоял на своем месте уже век. Казалось, что его оледенелые стены никогда не прогреваются до конца, но стоило холодам снаружи отступить, и истинный жар, скрытый глубоко внутри, прорывался сквозь туманную пелену.

Тихой поступью Марго вошла в спальню Филиппа, привыкая к темноте. Комната казалась пустой, за исключением одиноко стоящего ветхого шкафа, зеркала, отражающего падающий снег в приоткрытом окне, и старой кровати. Мужчина закрыл за собой дверь, и щелчок замка заставил девушку обернуться.

Холодные руки притянули ее к себе, наполняя легкие ароматом меда и дыма, пальцы заскользили по вьющимся волосам дочери Луны. Он посмотрел в глаза Марго, и одного взгляда было достаточно, чтобы впитать все ее эмоции и мысли.

Она же ощущала исходящую от Филиппа мужскую силу, видела в нем ярость, за которой скрывалась тоска.

Она спасала его от одиночества и заполняла пожирающую пустоту. Здесь, в доме, вокруг которого царил и возвышался лес, покрытый снежной, безжизненной пеленой, она была горящим камином, согревающим сердце пострадавшего от времени, но крепкого здания.

Марго опьяняли губы мужчины, грубые ладони крепко сжимали талию, сминали платье. Одежда служила сокрытием девичьего тела, но не спасала от обнажения души, ведь Филиппу была открыта каждая ее тайна, даже самая мрачная, что раньше хранилась под сенью увядающих деревьев.

Он сел на край кровати и посадил Вестницу себе на колени, рассматривая знакомые черты. Между ними ничего не изменилось, кроме пылающего жаром взгляда. Мужчина лишь поцеловал ее снова, но этого хватило, чтобы окончательно разгореться.

Никто не проронил ни слова, — изгибы тела, пальцы, блуждающе там, где не следовало и дрожь во всем теле были ярче и значимей. Марго не замечала, как избавлялась от ткани, не чувствовала уколов морозного воздуха, однако ощутила прикосновение кожи Филиппа к собственной.

Он пленил ее тело, одурманил душу, а она околдовала его, и не было пути назад, кроме всепоглощающей пропасти. Зов ветра — бегущего и задыхающегося, ледяного и пробирающего до костей любого, кто оказался в его объятиях, — не заглушал тяжелого дыхания пары, как и отголосков ритуальных песен, доносящихся с первого этажа.

Силуэт мужчины тонул в ночи, порой ей казалось, что он был ее видением, но стоило ему провести руками по опаленной коже, а губами коснуться особо чувствительных участков, и Вестница искренне поверила в реальность происходящего. Темнота вокруг них становилось особенной, будто материальной, она увлекала пару за собой, в то время как холодный ветер, сочащийся из окон, окутывал нагие тела.

Марго ощутила под собой мягкую хлопковую простыню, и на мгновение открыла глаза, встретив его взгляд — два обсидиана, смотрящие на девушку, как хищник смотрит на свою добычу. Он ждал ее слишком долго. Она была его воспоминанием, мучительным и тягучим, он грезил о ней, хранил в своей памяти ее запахи, желал вернуться в тот день, когда она покинула его, был не способен забыть, надеялся ощутить их вновь.

И вот, она лежала под ним, обнаженная, с глазами, полными вожделения, дрожала от переизбытка чувств и прижималась к крепкому телу, словно боясь замерзнуть или же отпустить. Филипп хотел запечатлеть ее такой.

Ностальгия причиняет лишь боль, но в этом воспоминании он был готов остаться навсегда.

Рассудок мутнел с каждой секундой все сильнее. Мужчина бродил руками по коже девушки смелее, губами изучал каждую клеточку тела, оставляя влажный след и акцентируя свое внимание на особенных точках. Марго терялась в чувствах, ее душа играла мелодии старой музыкальной шкатулки, что долгое время пробыла на чердаке, но вот ее завели вновь. Золотые пряди беспорядочно разметались на простыни, которую Вестница сжимала кончиками пальцев.

Порой она почти не дышала, замирала, стараясь запомнить моменты, сводящие ее с ума, но это было невозможно. В этом состоянии уже не удавалось контролировать себя, голова кружилась от переизбытка эмоций. Она ощущала внутри грозовые тучи и проливные дожди, вкус горькой полыни на губах, видела в отражении зеркала луну, наблюдающую за ними сквозь расступившиеся облака.

Протяжный стон вырвался из уст девушки и заставил Филиппа отвлечься. Подушечками пальцев он сжал ее бедра и наклонился над ухом, шепча:

— Тише.

Мурашки пробежали по коже, Марго ничего не ответила, лишь кивнула, и прикоснулась к нему своими губами. Ночь опьяняла, будоражила, пронизывала насквозь легкие, мешая дышать. Страсть граничила с сумасшествием, огонь пылал в замерзших сердцах двоих, что готовы были слиться друг с другом в эту беззвездную, наполненную запахом Йоля и шумом вьюги ночь, принадлежавшую им одним.

Его рука потянулась выше, останавливаясь там, где желание смешивалось с безумием, уничтожая последние крупицы рассудительности. Он очерчивал губами узоры на шее, оставлял следы от зубов, плотно прижимал к себе, пока, наконец, не заполнил ее.

По телу прошла волна электрического тока, сбивая дыхание окончательно, вынуждая девушку изогнуться и плотнее сжать губы, дабы не заскулить от удовольствия. Гортанный рык вырвался из мужской груди, сливаясь с непрерывным скрипом металлической кровати.

Чувства сплетались, как нити в клубок, кожа плавилась под грубыми пальцами, ищущими пристанище на аккуратной груди. Филипп смотрел на нее взглядом голодного зверя, ловил каждый ее рваный вдох, а она терялась в его глазах, в нескончаемой черной бездне.

Движения как искры от горящего костра отзывались в теле приятной судорогой, эмоции волнами захлестывали разум, не позволяя очнуться, выбраться из омута, куда мужчина погружал ее все глубже.

Жар сбившегося дыхания сплетался с пламенем мужских рук, призрачные мягкие стоны разливались по комнате, приглушенные влажными поцелуями. Они эхом отзывались в сознании Вестника, он сжимал ее ребра, ласкал горячим шепотом, а она, опьяненная сладостью губ, задыхалась от собственных ощущений.

Он