Двадцать рублей. «Зажарьте». Зажарили. А купец, знаете, посмотрел и говорит.

— «Отрежьте на пять копеек?» Так, да?

— Знаете? — обиженно спросил Васенька. — Могли бы сказать…

— Да у анекдота-то бородища до земли… Седая, Васенька… Его еще Иона в китовом животе выдумал…

— Многие и такого не знают.

— Да вы не обижайтесь, Васенька…

— Я ничего. Вы всё знаете. Откуда это только, удивляюсь…

Васенька отошел от меня и заговорил с каким-то молодым человеком в визитке и со сверкающим подбородком.

Молодой человек вежливо слушал и кивал головой. В одном месте он прервал Васеньку и улыбнулся. Тот обиженно посмотрел в сторону и отошел. Но, судя по тому, что молодой человек стал искать кого-то глазами, я понял, что Васенькин яд начал действовать.

Через полчаса за чаем молодой человек, которого звали Соломоном Абрамовичем, подавая мне варенье, сказал, что ему очень скучно.

— Да, знаете, немного…

— Мне, между прочим, третьего дня анекдот рассказывали один еврейский… Вы не любитель?

— Мерси, ничего…

— Приходит Шепшелевич в ресторан… Видит, висит щука… То есть не висит, а в аквариуме висит. Одним словом, плавает. «Сколько стоит?» — «Двадцать пять рублей». — «Двадцать? Нафаршируйте. Только с чесноком». Нафаршировали. «Отрежьте мне на двадцать пять копеек».

— Ага… Да… Это тово… В ресторанах это часто…

Соломон Абрамович круто замолчал и, помешав ложечкой чай, заговорил с соседом слева. За общим шумом мне не было слышно их разговора. С соседом его я знаком не был. Говорили, что он начинающий писатель. В наше время это не наталкивает на желание познакомиться.

Он наклонился к Соломону Абрамовичу и слушал, что тот говорил. В середине рассказа он вдруг весь всколыхнулся от радостного смеха и замахал руками:

— Знаю… знаю… А потом говорит ему…

За ужином пришлось познакомиться и с начинающим писателем.

— Пишете? — спросил он.

— Пишу. Мерси.

— Я тоже. Вчера у меня роман приняли. Да! В редакции мне. между прочим, Леонид Андреев рассказывал. Приезжает он на моторе в шантан. Входит в зало. Видит: в аквариуме лошадь. Что это я! Не в аквариуме, а так… висит. Даже не висит, а так, у подъезда… «Хотел было я попробовать конины, — говорит Андреев. — Сколько стоит эта лошадь?» — «Триста рублей». — «Зажарьте». Те удивились, но все-таки зажарили. «Готово-с, г-н Андреев!» — «А ну-ка, — отвечает маститый писатель, — отрежьте мне на три с полтиной»…

— Ах да… Чудаки эти писатели… Да…

Начинающий неудовлетворенно посмотрел на меня и под видом раздобывания коньяка засел на другом конце стола. Вскоре у него завязалась беседа с каким-то лысым господином, надоедавшим своим соседям долгой и вязкой передачей утренних телеграмм с войны, которые все читали в положенное на это время. Соседи вздохнули свободно, а человек, передававший телеграммы и требовавший общего согласия с его взглядами на превосходство минной борьбы перед конной, внимательно слушал начинающего писателя.

Последнего, по-видимому, не удовлетворил и этот слушатель. Он сердито отодвинул стул и цинично схватился за полную бутылку белого вина…

Перед уходом человек с военными темами нагнал меня около передней и беспомощно развел руками:

— Ну, вот хоть убейте, не пойму их логики.

— Чьей?

— Да вот немецкой… Ну, что они там делают? Хороший десяток мин…

— Ну, как же. а ведь там Жоффр. Все-таки такой полководец…

— Кстати, о Жоффре… Вы слышали новый анекдотец? Приезжает раз Жоффр, будучи еще ротмистром, на броненосце в Калькутту. Видит: идет слон. «Зажарьте, — говорит, — на рубль, а потом…» Нет, сначала, отрежьте, говорит… Да… да вот как… Идет и видит слона… «Сколько стоит?»

— «Зажарьте, а потом отрежьте на рубль». Так, кажется?

— Вы знаете? Странно, странно…

Когда я уже выходил, хозяйка навязала мне какую-то даму:

— Проводите… Вы такой милый…

Очевидно, это очень нехорошее качество моего характера, дама мне досталась скучная, сонная и живущая за четыре версты.

— Тает уж… Настоящая весна…

— Потом лето будет…

— Ага… да… Лето… да…

Я затаил душевную боль и, чувствуя в сердце тяжесть четырех верст, махнул рукой на совесть.

— А со мной случай был, — хмуро сказал я, — захожу я недавно в ресторан, вижу: канарейка висит. «Почем?» — говорю. — «Сто рублей». — «Зажарьте».

— Кого? Канарейку?

— Канарейку.

— А зачем это вы?

— А так. Скучно как-то было.

— Ну, и что же?

— Зажарили… А я и говорю: «Отрежьте-ка мне…»

Когда на подъезде своего дома дама сказала, что я неисправимый весельчак и что со мной целый день не проскучаешь, я понял, что Васенька иногда бывает прав…

Больше я не смеюсь над его анекдотами.

О военной беллетристике

Я искренно люблю хороших лжецов. В тихом, провинциальном городе, где зверинец является редким явлением, о котором помнят только старожилы, приятно ж легко завоевать симпатии и искреннее преклонение слушателей, умело рассказав об одной из встреч с сенегальским тигром на песчаных берегах Замбези.

— Вы знаете, это был даже не тигр, а два тигра… Тигр обыкновенно разъяряется в течение целого месяца; представьте себе, что эти тигры, как д заметил по их оперению, разъярялись с третьего-четвертого числа, а это было двадцать восьмого…

Я хорошо ж это помню, потому что со мной был мой походный отрывной календарь, который я любил развешивать на бамбуковых кактусах, отягченных финиками… Тигр смотрит на меня… Я смотрю на него… Снимаю револьвер, прикладываю его к плечу и вдруг…

Никто из слушателей не знает, что делает тигр, встречая человека с отрывным календарем, а тактично подобранная обстановка из тропической жизни, флоры и фауны сама наталкивает на доверие.

Но вот лжец опрометчиво попадает на знакомое всем поле действий — местный чиновничий клуб.

— Странный случай, знаете… Сижу я в левой комнате, вдруг вижу, что буфетчик берет тарелку и начинает…

— Из левой комнаты буфета не видно, — робко вставляет кто-то из угла. — Там дверь закрыта…

— Разве закрыта? — изумляется лжец. — Я и не заметил…

Доверие падает сразу. И если неосторожный человек начинает рассказывать даже о том, что он встретил кошку, самую простую и безобидную, на лестнице, даже такой заурядный случай встречает резкий отпор.

— Не такой у нас дом, чтобы кошки по лестницам шлялись, — хмуро заявляет хозяин.

— Да я не говорю…

— И, наверное, это была не кошка, а Аннушка, которую я послал за папиросами, — уже демонстративно настаивает хозяин. Иронически настроенный гость, на которого никто не обращал внимания, даже обижается.

— Девушку за кошку принять… В наше время этого не знали… Беллетристы, которые пишут о войне, сильно напоминают мне таких неосторожных и несдержанных людей.

Рассказ о событиях в окопах

— Мы сидели в окопах. Небольшие уютные комнаты, приютившие нас, страдали отсутствием комфорта. Из водопровода не