Альберт откинулся на спинку стула.

– Я помню, как ты в первый раз здесь появилась, – промолвил он. – Он постоянно задавал вопросы, понимаешь? Ему было интересно. Ему нравятся дети. Он достаточно часто их видит, однако не для того, чтобы узнать получше… если ты понимаешь, что я имею в виду. Твои родители были против, но однажды пришли сюда с тобой, на ужин с чаем, поддались на его просьбы. Они, конечно, были против, думали, что ты испугаешься и будешь кричать не переставая. Но ты… ты не стала плакать. Ты смеялась. Своим поведением едва не напугала отца до смерти, прости невольную игру слов. Они приходили еще пару раз, опять-таки по его просьбе, но потом испугались последствий, твой папа настоял на своем, и на этом все закончилось. По сути дела, он был единственным человеком, который смел спорить с моим господином. Тебе тогда было годика четыре.

Сьюзен, задумавшись, подняла руку и коснулась бледных полос на щеке.

– Хозяин рассказывал, что тебе дали очень современное воспитание. – Альберт презрительно усмехнулся. – Основанное на строгой логике. Тебя учили, что все старое – глупо. Не знаю… может, твои родители просто пытались уберечь тебя от… всяких дурацких мыслей и поступков…

– Я каталась на огромной лошади, – вдруг сказала Сьюзен. – Потом мылась в ванне в огромной ванной комнате.

– Ты заляпала мылом весь дом, – кивнул Альберт. Его лицо изобразило некое подобие улыбки. – Даже здесь было слышно, как смеялся хозяин. Он сделал тебе качели. По крайней мере, попытался. Не прибегая ко всякому там волшебству, своими руками.

Сьюзен сидела, а в ее голове просыпались, зевали и раскрывались воспоминания.

– Я помню ванную комнату… Память возвращается ко мне.

– Она никуда не уходила. Просто закрылась на время.

– Он ничего не понимал в сантехнике. Кстати, что значит «МАРПИБШАМ»?

– «Молодежная Ассоциация Реформистов – Поклонников Ихор-Бел-Шамгарота, Анк-Морпорк». Я у них останавливаюсь, когда наведываюсь на Плоский мир за чем-нибудь вроде мыла.

– Но тебя никак не отнесешь к молодежи, – вырвалось у Сьюзен.

– Знаешь, пока что меня оттуда не выгоняли, – сварливо отрезал Альберт.

Сьюзен почему-то не усомнилась в правдивости его ответа. Что-то в Альберте говорило о силе и выносливости, а его тело походило на сжатый кулак.

– Он мог создать что угодно, – как будто про себя произнесла Сьюзен, – но некоторых вещей он не понимал. Например, сантехнику.

– Вот именно. Пришлось тащить водопроводчика из Анк-Морпорка, ха, тот сначала заявил, что может приступить к работе только в четверг на следующей неделе, но с хозяином так не разговаривают. Кстати, никогда не видел, чтобы водопроводчик работал так быстро. А потом хозяин заставил его все забыть. Он любого мог заставить забыть. Любого, кроме…

Альберт вдруг замолчал и нахмурился.

– Впрочем, с этим придется смириться, – сказал он чуть погодя. – Но, кажется, у тебя есть право. Ты, наверное, устала. Можешь остаться здесь. Комнат хватит.

– Нет, мне нужно туда, обратно! Если к утру я не вернусь в школу, у меня будет куча неприятностей и…

– Здесь существует только то Время, которое приносят с собой люди. События сменяют одно другое. Бинки отвезет тебя именно в тот момент, из которого забрала, если ты того хочешь. А пока можешь погостить у нас.

– Ты сказал, что образовалась дыра и меня в нее засосало. Что ты имел в виду?

– Тебе стоит чуток поспать, – ответил Альберт.

Смены дня и ночи здесь не существовало, и сначала, только появившись здесь, Альберт испытывал некоторое неудобство. Клочок земли, на котором стоял особняк Смерти, заливал яркий свет, однако небо было темным и усеянным звездами. Смерть так и не понял, в чем смысл разбиения Времени на сутки, и устраивал смену дня и ночи, только когда к нему наезжали гости с Плоского мира.

Постепенно Альберт привык и теперь ложился в постель, лишь вспомнив, что неплохо было бы и поспать.

Сейчас он сидел у свечи и смотрел в пространство.

– Она помнит ванную, – пробормотал он. – Знает о том, чего видеть не могла. И рассказать ей об этом никто не мог. Ей передалась его память. Она созрела.

– ПИСК, – заявил Смерть Крыс. По ночам ему нравилось сидеть у огня.

– Когда в прошлый раз он ушел, было много проблем. Люди перестали умирать, – сказал Альберт. – А в этот раз они умирать не перестали. И лошадь сама пошла за ней. Пустое место было заполнено.

Альберт смотрел в темноту. В возбужденном состоянии он непрестанно что-то пережевывал или посасывал, словно пытался достать засевший кусочек пищи из дупла зуба. Вот и сейчас он издавал звуки, будто испорченный парикмахерский фен.

Он уже и не помнил свою молодость. Много тысяч лет прошло, а ему до сих пор семьдесят девять. Время в доме Смерти было ресурсом многократного использования.

Впрочем, он смутно осознавал, что детство – достаточно хлопотный период жизни, особенно в последней своей части. Лезут всякие неприятные прыщики, тело будто бы живет собственной жизнью. И.о. Смерти – не лучшая должность для этого возраста.

Но суть, ужасная и неотвратимая, состояла в том, что кто-то должен был исполнять эту работу.

Смерть – это общественная должность. Нельзя быть Смертью от сих до сих. Тут все как при монархии.

Если ты – подданный монарха, стало быть, твоей жизнью управляет монарх. Все время, то есть постоянно. Спишь ты или бодрствуешь. Чем бы вы (ты и монарх) ни занимались.

Таковы общие условия ситуации, правила игры, если хотите. Королева не приходит в твое жилище, не хватает стул и пульт дистанционного управления телевизором и не сообщает тебе, что у ее величества пересохло в горле и неплохо бы ее величеству выпить чайку. Нет, монархия – это как гравитация. Единственная разница – при монархии кто-то должен сидеть на самом верху. Особо напряженной работы тут не требуется. Но этот кто-то должен там быть. Просто быть.

– Она? – спросил Альберт.

– ПИСК.

– Сомневаюсь, – покачал головой Альберт. – Я думаю, она сломается. Точно сломается. Нельзя быть смертным и бессмертным одновременно. Это противоречие разорвет тебя пополам. Мне почти жаль ее.

– ПИСК, – согласился Смерть Крыс.

– А ведь это еще не самое плохое, – продолжал Альберт. – Подожди, вот когда к ней действительно вернется память…

– ПИСК.

– Слушай, – сказал Альберт. – Отправляйся-ка ты на поиски. Причем немедленно.

Сьюзен проснулась и огляделась по сторонам. Интересно, сколько времени?

Рядом с кроватью стояли часы, потому что Смерть знал, что они должны там стоять. Часы были щедро изукрашены всякими черепами, костями, омегами – и не работали. Работающих часов в доме не было, за исключением тех, что стояли в холле. Остальные, оказываясь в царстве Смерти, мгновенно впадали в уныние и останавливались, либо у них мгновенно кончался завод.