учительница написала имена Сильвии и Веры вверху на черной доске.

Когда все закончили, Ингрид собрала листочки и отдала учительнице. Та развернула первый листок.

– Вера, – сказала она и поставила штрих на доске под именем Веры.

Штеффи стало интересно, не ее ли это листок. Может, она одна голосовала за Веру?

– Вера, – снова сказала учительница и поставила на доске еще один штрих. – Вера. Вера.

Она разворачивала листок за листком. Один за другим появлялись штрихи под именем Веры. Под именем Сильвии было почти пусто.

– Вера. Вера. Вера. Сильвия. Вера. Вера.

Когда листки закончились, у Веры было двадцать шесть голосов, а у Сильвии только пять.

– Рыжая Люсия, – громко сказала Сильвия, не подняв руки. – Такого никогда еще не видали!

– Да, Вера, – сказала учительница. – Ты будешь Люсией в этом году.

Вера выглядела несчастной.

– У меня слишком короткое платье, – сказала она.

– Удлини подол, – посоветовала учительница. – Или пришей снизу оборку, если нужно. Корону мы тебе дадим.

– Ей не нужны свечи, – сказала Барбру. – И так волосы горят.

– Что вы себе сегодня позволяете? – возмутилась учительница. – Следующий, кто скажет слово, не подняв руку, отправится в коридор. Сильвия будет подружкой, не правда ли?

Класс загудел, соглашаясь.

– У меня есть еще одно предложение, – продолжала учительница. – Стефания никогда еще не принимала участие в праздновании Люсии, и это, возможно, единственный шанс для нее. Я думаю, мы позволим ей быть одной из подружек.

Никто ничего не сказал. Ни да, ни нет.

Кроме Сильвии и Штеффи подружками были выбраны Барбру, Гунвор, Майбрит и Ингрид. Все кроме Ингрид принадлежали к компании Сильвии.

На перемене учительница задержала Штеффи.

– Тебе понадобится длинное белое платье, – сказала она. – Попроси тетю. И зеленый венок на голову. Из веточек голубики подойдет, брусники здесь мало.

Выйдя во двор школы, Штеффи поискала взглядом Веру, но ее нигде не было видно. Сильвия шепталась со своими подругами, с ненавистью поглядывая в сторону Штеффи.

– Ты еще за это получишь, – прошептала она Штеффи на ухо, когда они поднимались по лестнице после перемены.

День тянулся медленно. Штеффи была невнимательной, и учительница делала ей замечания. Штеффи пыталась сконцентрироваться на войне Карла XII с Россией. Но разбитая фарфоровая собачка, извинения перед тетей Альмой, странное выражение лица Веры, угроза Сильвии и белое платье, которое нужно где-то найти, – все крутилось в ее голове и заглушало слова учительницы.

– Стефания? – ее имя пробилось сквозь завесу мыслей.

– Я не слышала вопроса, – пробормотала она.

Учительница переадресовала вопрос Брите. Разумеется, та ответила. Брита проявляла способности ко всему, что можно выучить наизусть, – псалмы и даты, горные вершины и столицы.

Последним уроком было правописание. Этот предмет нравился Штеффи меньше всего. Говорить по-шведски получалось все лучше и лучше, но писать было трудно, а писать правильно – почти невозможно.

«Лоцманы были уже на борту, – читала учительница. – Они направились в море, чтобы перехватить дрейфующее судно…»

Штеффи окунула перо в чернила и принялась писать. Как пишется «перехватить»?

«…Чтобы пирихватить дрейфующее судно…» – получилось у нее.

«…Лавируя между огромными волнами…» – продолжала учительница. Должно быть, Штеффи что-то пропустила. Как там было? Она уставилась в страницу, пытаясь отыскать отсутствующие слова. Теперь уже она забыла последние слова учительницы.

Штеффи сдалась. Она отложила ручку в сторону.

– Стефания? – спросила учительница. – Почему ты не пишешь?

– Я не могу.

– Что с тобой сегодня? – встревожилась учительница. – Ты опять заболела?

Штеффи покачала головой и тут же об этом пожалела. Она могла бы сказать, что ее знобит. Ей бы позволили пойти домой.

– Тогда работай, – сказала учительница и принялась диктовать дальше.

Штеффи взяла ручку. Слова продолжали упрямиться. Наконец прозвенел звонок.

В одиночестве Штеффи возвращалась домой. Брита за весь день не сказала ни слова.

Немного впереди на дороге она увидела, как мелькнули рыжие волосы. Штеффи прибавила шаг и догнала Веру. Может быть, она рада, что ее выбрали Люсией?

Но Вера со злостью прошипела:

– Что ты устроила?

– Ты про что?

– Тебе не следовало вмешиваться в то, что тебя не касается. Сильвия никогда меня не простит.

– Тебя? Это на меня она злится.

– Ты ничего не понимаешь, – крикнула Вера. – Дура! Ты все испортила.

– Я не хотела… – начала было Штеффи, но Вера ее не слушала. Она свернула направо и исчезла, сверкнув огненно-рыжими волосами.

Глава 19

– Штеффи, теперь тебя отправят домой? – спросила Нелли по пути из воскресной школы.

– Нет, – прошипела та. – Домой вернуться не удастся. Идет война, дурочка.

Домой ее не отправят, что бы она ни сделала. Но возможно, отправят куда-нибудь еще. В другую семью или в детский дом. В другое место, где не будет Нелли.

Нелли молчала. У калитки она сказала, утешая сестру:

– Во всяком случае, если тебя отправят домой, ты встретишься с мамой и папой.

Она открыла парадную дверь и закричала:

– Мама! Мы уже дома!

Мама? Нелли назвала тетю Альму мамой? Штеффи вскипела от гнева.

– Она не твоя мать, – сказала она, но не успела закончить, поскольку в комнату вошла тетя Альма.

Тетя Альма закрыла дверь за собой и Штеффи и села за стол.

Штеффи присела на самый край стула и вцепилась в него обеими руками, боясь свалиться. На кухне шумели Нелли и малыши.

– Зачем ты взяла собачку? – спросила тетя Альма резким тоном, которого Штеффи никогда раньше не слышала.

– Простите, – прошептала Штеффи. – Мне очень жаль, что она разбилась.

– Я не из-за собачки расстраиваюсь, – сказала тетя Альма. – А из-за того, что ты взяла ее без спроса. Разве ты не понимаешь, что это воровство?

– Я собиралась вернуть ее, – почти беззвучно произнесла Штеффи.

– Нельзя брать чужие вещи, – сказала тетя Альма. – «Не укради». Вы ведь наверняка говорили об этом в воскресной школе?

– Я и раньше это знала, – сказала Штеффи громче и с вызывающей интонацией. Вероятно, тетя Альма думает, что она ничему не училась дома. Словно они открыли для себя десять заповедей только на острове.

– Я разочаровалась в тебе, – продолжала тетя Альма. – А ведь я всегда тебя защищала.

Ее голос звучал оскорбленно, словно Штеффи взяла фарфоровую собачку, только чтобы огорчить ее.

– Зачем ты это сделала?

Штеффи не ответила. Тетя Альма выжидающе смотрела на нее. Наконец Штеффи сказала:

– Я только хотела подержать ее.

Тетя Альма вздохнула.

– Я раскаиваюсь, – сказала Штеффи. – Я действительно очень раскаиваюсь. Я никогда так больше не сделаю. Милая тетя Альма, прости меня.

Тут тетя Альма улыбнулась и похлопала ее по щеке.

– Хорошо, – сказала она. – Я прощаю тебя. Но только потому, что ты искренне раскаиваешься.

Однако