и смотрит в пол, краснея при мысли о том, сколько часов тратил, пытаясь как можно дальше заглянуть под юбку миссис Мелцер, когда та сидит нога на ногу, и каждая сладостно мучительная минута каждого часа — смертный грех! Мать говорит, что, пожалуй, сходит и с ней поговорит, вот наденет пальто и шляпу и пойдет, просто надо, черт возьми, пойти и поговорить, пускай миссис Мелцер увидит, кто такая мать Рода, что она не из обычных венгеров каких, которые двух слов по-английски связать не могут. Бабуля холодно смеется и говорит, что от разговоров с учительницей-еврейкой ровным счетом никакого проку, эти евреи скупили весь департамент образования на корню, да ради всего святого, школы ведь закрываются на Йонкипер, и кроме того, чтб мать ответит, если нахальная жидовка спросит, как же так, почему мать не проверяла домашние задания, почему не следила, чтобы Род не опаздывал, и почему молчала, когда сын-оболтус приходил домой с отметками за контрольные «20», «16» и «31», даже для черномазого ниггера позор? А? А? Бабуля советует не будить лихо, пусть тупица на своей шкуре почувствует, каково оказаться среди развращенных подонков, подлецов, воров и макаронников, от которых за милю разит чесноком и оливковым маслом. Неожиданно бабуля оборачивается и бьет Рода по носу, течет кровь, а она орет, что пусть он не скалится, как обезьяна, когда бабуля разговаривает. Род прикрывает нос сопливым и заляпанным спермой платком и бубнит, что вообще-то не скалился. Бабуля велит матери держаться подальше от хитрых жидовских учителей, они только и ждут, как бы в суд подать за то, что на них посмотрели косо, — натравят родственничка, стряпчего по темным делишкам, и пиши пропало.

Еще новости. Через несколько дней Род узнаёт, что Большого Микки опять освобождают из исправиловки, переводят в местную обычную школу, в их школу, в класс 6А-4, потому что Большой Микки — настоящий вор, симулянт, задира, драчун и вообще чокнутый. Ну конечно. Род знает только, что Большого Микки освобождают из исправиловки, но он знает. Род представляет себе холодную безумную улыбку Большого Микки, и у него подгибаются ноги. Братья Ронго. Большой Микки. А назавтра Род узнаёт, что занятия по религиозному воспитанию в последнем, шестом классе ведет сестра Матильда — темные, страшные глаза, железная хватка, безжалостные удары палкой, со свистом рассекающая воздух линейка, требник по голове и розги, сестра Матильда. Род считает, ее существование доказывает, что бог всегда и неизменно бдит.

Род лежит на кушетке, глядя в темноту и прислушиваясь к шуму никудышного мира за окном. Несчастные люди повсюду терзают друг друга, лгут и ругаются, воруют и дерутся. Плачут и творят мерзости. Поганые сукины сыны ничего поделать не могут. Уже засыпая, Род удивляется, откуда мелкая подлиза Нэнси О’Нил узнала, что его переводят в 6А-4. Всем учителям жопу лижет, всюду нос сует, подглядывает, околачивается в учительской после уроков, пыль вытирает, на подхвате, ябеда, подлиза и сучка! Может, следовало быть посмелее тогда на пляже, схватить эту плаксу и маленькую зануду за копилку!

Копилка, копилка, копилка. Род только что выучил слово, новое, означает письку. Но оно не очень гадкое. Вроде как можно сказать вслух при девчонках — ну, почти. Копилка, копилка. Можно твою копилку потрогать? Можно твою копилку потрогать, Нэнси? Эта подлиза мелкая Роду типа нравится.

Двадцать пять

Как-то днем в субботу, выходя из кинотеатра, Род сталкивается с отцом — тот его поджидает. На секунду Род пугается. Бабуля ему сказала, чтобы не ходил больше в кино, нет, даже если до ста лет доживет, кино ему не на пользу, превращает его в слабоумного дегенерата и идиота, хотя, видит бог, с такой дубовой головой ему и так до идиота недалеко, ни для кого не секрет, что Род туповат. Но Род понимает, что отец ничего бабуле не скажет, — ему вообще с ней не о чем говорить, ей никак не узнать — не от отца, во всяком случае. Но Род знает, что бабуля может разведать другими способами, она же ведьма. Род знает.

Отец советует не переживать: он пару дней назад столкнулся с матерью, спросил, можно ли после кино угостить Рода мороженым с газировкой. Бабуля не пронюхает, если Род об этом. Род краснеет. И вот они сидят в кафе-мороженом Арнольда, позади фонтана, в комнате прохладно, на полу плитка, отец пьет кофе, Род — кофе с молоком.

Отец рассказывает про собак, как у них от ядовитых газов животы раздувает, про червяков в поилках собак-призеров, что слепые лошади отлично перевозят тяжелые грузы, а молочные фургоны нет, черт его знает, почему, такая вот загадка, и как красным фейерверком выбить окно наружу, а не внутрь, какой красивой была мать, когда отец с ней познакомился на вечеринке в гостинице «Сент-Джордж», он как-нибудь отведет Рода туда поплавать, только вот на ноги опять встанет, как они все прекрасно жили в Ро-кэуэе, пока с матерью держались друг за друга, а у дедушки, чтоб его, оказалась кишка тонка. Вот было времечко, ага. Отец говорит, Род, наверное, и не представляет, какой мать была красавицей в шестнадцать — настоящая ирландская девчонка, столько сердец разбила, да и отец, вообще говоря, по части внешности не последним парнем был. Вот было времечко.

Отец говорит, что однажды видел Рудольфа Валентино, прямо на Корт-стрит, возле пивной Джо, да, в компании трех или четырех парней, все одеты шикарно, отцу до сих пор завидуют, когда он рассказывает, что эта шишка был слегка подшофе, будто латинос какой, похож на официанта из пиццерии, и кстати, надо бы Рода сводить к Джо, у них там в меню одних десертов — сотня, если не больше, вот только дела пойдут на лад. А больных полицейских лошадей разрубают на куски, делают из них клей и все такое прочее, жевательную резинку из них делают, точно тебе говорю, а матери трудно пришлось, когда появился Род, когда-нибудь он разберется, но мать с отцом хотели еще детей, целую ватагу, ну да ладно. А Род хотел бы иметь кучу братьев и сестер, как у отца? Отец рассказывает, что у него в детстве кто первым вставал, того и одевали, и кормили лучше, трудно, зато справедливо, еще бы, дьявол. А если кто смел жаловаться, того дедушка Рода хлестал по голому заду ремнем для бритвы, не разбирая, пацан или девчонка. Отец говорит, бабуля сглазила их брак, и уж поверь мне, тут все не так просто! Этот оловянный