— Ничего, — громко ответил Маэлох и тихонько обратился к Эбел: — Прошу. Я даю золото, серебро, красивые вещи.

В темноте она видела лишь белки его глаз да белые зубы.

— Н-ничего не знаю. Он запретил говорить. Но все перепились, и я кое-что слышала… — Делая умственные усилия, она, скорчившись под мятыми простынями, прошептала: — Почему ты так беспокоишься?

— Ис большой, — поспешно ответил он. — Богатый. Мы торгуем.

— М-м… хорошо… — Она кивнула. — Но я всего лишь провинциальная девушка. В мужских делах я ничего не смыслю. — Она улыбнулась и подвинулась к нему поближе. — Обними меня, милый. Ты такой сильный.

Он подчинился, но как бы она ни старалась, тело ему не повиновалось. Наконец она вздохнула.

— Да, видно, путешествие утомило тебя больше, чем ты думал. Выспись-ка получше, развлечемся завтра. — Поцеловав его, поднялась с постели, натянула платье и вышла из спальни.

Вскоре все разошлись. Огонь в очаге едва горел. Маэлох лежал, прислушиваясь к страшным мыслям, осаждавшим мозг. В какой-то момент ему показалось, будто мимо дома простучали конские копыта.

Утро было пасмурное, но дождь прекратился. Маэлох сказал хозяину, что он со своей командой собирается уехать.

— Да отчего же вы так внезапно уезжаете? — изумился Селлах. — Вы же ни с кем, кроме нас, не разговаривали. Вы и товаров нам своих не показали и не расспросили, что мы можем вам предложить в обмен. Не торопитесь же, старина. Мы хотим знать больше. А вы, я скажу, все больше помалкивали.

Маэлох чувствовал себя разбитым после бессонной ночи и поэтому не стал настаивать. Он сидел на уличной скамье и лениво отбивался от тревожных вопросов Усуна. Эбел было не видно. Может, нашла себе другого партнера. А может, не хотела попадаться ему на глаза после его вчерашней неудачи? Ему было все равно. Сердце его принадлежало жене, детям и первому внуку.

Эбел вернулась в полдень, в сопровождении конного отряда военных. Наконечники их стрел поднимались и опускались, как пшеница на ветру. Во главе отряда ехал высокий мужчина, в золото волос и бороды которого вплелись первые серебряные пряди. Летел по ветру его плащ, в семь цветов радуги.

Тут же набежала толпа. Моряки собрались вместе и отступили. Оружие их осталось в гостинице.

— Король Ниалл, — крикнул Селлах. — Тысяча приветствий. Кому обязаны?

Улыбка у короля не получилась.

— Твоей дочери, сам видишь, — ответил он. — Она приехала ко мне ночью и сказала, что здесь у тебя люди из Иса.

Женщины задохнулись, а мужчины открыли рот. Селлах казался невозмутимым.

— У меня тоже мелькнуло такое подозрение, господин, — сказал он. — Но уверенности не было. Как же тебе, Эбел, удалось это узнать?

Дочь тряхнула головой:

— Что же тут можно было подумать, если он вдруг от меня отвернулся? А Ис был врагом Ниалла, когда меня еще и на свете не было. — Она направила свою лошадь ближе к королю.

«Да, — подумал Маэлох, — женщины у скоттов свободны, а потому и смелы, и сообразительны. Римлянки не такие. Женщины Иса тоже не такие, но по-другому. Надо это принять к сведению».

Ниалл посмотрел поверх голов и, пронзив его синей молнией глаз, сказал на языке Иса:

— Ты капитан.

Маэлох приблизился. Тяжесть, которую ощущал доселе, вдруг разом покинула тело, а в сердце не осталось и тени страха. Ему показалось, что он покинул бренную оболочку и управлял своим телом со стороны. Такие же ощущения у него бывали в бою или перед кораблекрушением.

— Да, — подтвердил он, — и ты только что прибыл из моего города.

— Это верно.

— Что ты там делал?

Ниалл сделал знак солдатам. Они соскочили с лошадей и встали в боевую позицию.

— Крепись, — сказал он спокойно. — Иса больше нет. В ту ночь, когда на море был шторм, Лер вошел в город.

За своей спиной Маэлох услышал, как Усун издал звук, как человек, которого душат, другой его матрос застонал, еще один завыл, как животное.

— Как ты сделал это? — спросил он, так тихо, что никто, кроме Ниалла, вопроса этого не слышал.

Ниалл закусил губу.

— Кто ты такой, чтобы допрашивать меня? Радуйся, что я не прикончил тебя сразу.

— У тебя еще будет такой шанс. Давай, вызови меня, или прослывешь трусом.

Ниалл покачал головой.

— Королю Темира заказано сражаться в единоборствах. Только во время войны. — Он кивнул головой в сторону великана. — Вызови его, если тебе нужна дуэль. — Великан улыбнулся и поднял меч.

— Ад никак не дождется тебя, — стоял на своем Маэлох.

— Придержи язык, — возмущенно взвизгнула Эбел.

Лицо Ниалла словно сковало от охватившего его гнева.

— Мое предназначение исполнится, только когда от Иса не останется ничего. Этот город погубил моего сына и лучших моих людей. Тебя за твою дерзость ожидает та же судьба.

— Господин! — Селлах загородил своим тучным телом Маэлоха. — Они мои гости. Земля моя священна. Соблюдайте закон.

На какой-то миг показалось, что Ниалл выхватит меч и ударит его. Потом король коротко хохотнул:

— Ладно, будь по-твоему. Пока он в твоем доме.

— Пока они не сели на корабль, господин. — Селлах посмотрел через плечо. — Убирайтесь, — рявкнул он. — Вам повезло, что у них нет корабля, который они послали бы вдогонку за вами.

— Да не будет им гавани в конце пути, — усмехнулся Ниалл.

Какую же ненависть он, должно быть, испытывал, если скатился до насмешки над беспомощными людьми? Или это было еще более глубокое и потому более тревожное чувство? В Маэлохе же, потерявшем со вчерашнего вечера всякую чувствительность, было не больше жизни, чем в мече или молоте. Он знал, что позднее будет рыдать, но сейчас, независимо от него, говорило его горло.

— Да, возможно, Ис не останется в памяти. До сих пор его укрывал покров Бреннилис. Но тебе удалось проникнуть туда, и все, что случилось, — дело твоих рук. Об этом забудут и об остальном — тоже, а люди, которые пока еще не родились на свет, не будут знать, был ли на самом деле король Ниалл. Но те, кто о тебе помнит, постараются приблизить твою кончину.

Повернулся к своей команде.

— Возьмите свои вещи, — приказал он. — Мы еще успеем отплыть, пока прилив.

Эбел, позади короля, делала знаки, отгоняющие его проклятие. Ниалл перегнулся с лошади и дотронулся до нее. Тут же успокоившись, она улыбнулась любимому человеку.

I

Публий Флавий Друз, старый солдат, оставив свою ферму, принял на себя обязанности главного строителя торфяного вала для нового поселения. Как только моряки и рабочие-беженцы уяснили, что от них требуется, и приобрели необходимые навыки, работа пошла быстро.