бросаешь, где ни попадя. Не бойся, я не ревную! – она прильнула щекой к его плечу. – Только забавно: у тебя, такого молодого, сын, внуки, правнуки…

– У некоторых тоже родни вагон! – сказал Крайнев, обнимая Настю. – Одних племянников восемь…

Когда Настя уснула, Крайнев тихонько встал и затворил за собой дверь. Включив компьютер, он прочел письмо Ефима. Затем пошел на кухню, взял бумажную салфетку и уколол палец кончиком ножа. Темно-красную капельку промокнул салфеткой, сложил ее и засунул в конверт. После чего отнес письмо в ближайшее отделение экспресс-почты. По возвращении засел за отчет. Через час он отправил его электронной почтой, после чего оделся и поехал к Гаркавину.

Подполковник встретил его неласково.

– Детский сад! – ругался он, потрясая распечатанным отчетом. – Как ты сходу не провалился, не понимаю! Фотографию в документах интендантуррата кто переклеивал?

– Ильин.

– Печать на фото яичком катал? От нее фальшивкой за версту тянет!

– Жандарм не заметил.

– Слепой, наверное. Зачем вы в спекуляцию полезли? Вас в N за солью посылали? Что, если Бюхнер – агент СД? Или Абвера?

Крайнев не ответил. Объяснять Гаркавину, что такое соль на оккупированной территории в 1943 году, было бесполезно. Про жадный блеск в глазах Бюхнера тоже.

– Виктор Иванович! – сказал Гаркавин, заметив его состояние. – Прошу отнестись к моим словам серьезно.

– Подумаешь! – сказал Крайнев. – Даже если б меня арестовали! В полночь фьють – и я здесь. Была птичка – и улетела!

– Не подозревал, что вы так легкомысленны! – вздохнул Гаркавин. – До полночи дожить надо. Вы не подозреваете, какие в СД костоломы. Мы изучали. К полудню из птички сделали бы фарш, оставив нетронутыми голосовые связки, чтоб могла петь. Запела бы! Нормальный человек не в состоянии терпеть такую боль! Сколько людей из-за тебя погибло бы, думал?

Крайнев потупился: ему стало стыдно.

– Отправляя вас в прошлое, мы не предполагали, что вам придется стать разведчиком. Подготовка была другой. Ваше легкомыслие – это наша вина. В прошлое вы не пойдете.

– Как?! – Крайнев вскочил.

– Просто. Я не разрешу.

– Как же так?.. – забормотал Крайнев. – Меня там ждут.

– Две недели усиленных занятий.

– Две?

– Людей к такой работе готовят годами.

– Это в современном мире, где опытные разведки, совершенные технические средства.

– Зато в военное время чрезмерная подозрительность. Шпиона видят в каждом.

– Я не могу ждать две недели! Меня там ждут!

– Операцию можно совсем свернуть. Эксперимент проведен, результат получен.

– Доказательств нет.

– То есть?

– Чем вы докажете, что эксперимент удался? Мой отчет? Я мог написать его, не выходя из квартиры.

– Дюжий говорил: умеете торговаться, – покачал головой Гаркавин. – Ладно, неделя. При условии двенадцатичасовых занятий.

– Хоть сутки напролет!

– Документы вам исправим.

– Не забудьте бланки на получение продуктов.

– Что вас так тянет на спекуляцию?

– Потому что я интендант. Какой бы секретной ни была воинская часть, продукты она получает на армейском складе. По документам легко установить численный состав, причем количество офицеров и рядовых по отдельности; по нормам отпуска продуктов – род войск; по форме заявленных продуктов – находится часть в обороне или готовится к наступлению…

– Не то училище вы выбрали! – сказал Гаркавин. – Здесь стали бы полковником. Будут вам бланки! Хоть вагон! Ничего сложного: обычная бумага, синяя печать… Не паспорт биометрический.

За учебой неделя пролетела быстро, Крайнев попрощался с Настей и отправился воевать. Гаркавин не только заново изготовил для него документы интендантуррата, но и подготовил полдесятка других. Теперь Крайнев при случае мог выдать себя за пехотного офицера, летчика, танкиста и даже гауптштурмфюрера СС. Ему не пришлось надевать соответствующую форму для снимка – фотошоп творил чудеса. Документы получились что надо: в меру потертые, но легко читаемые. К ним Гаркавин приложил стопку сопутствующих: командировочные удостоверения, отпускные свидетельства, справки о нахождении в госпитале. По справкам выходило, что Крайнев в госпиталях загорал исключительно по болезни: Гаркавин учел отсутствие следов ранений на теле фальшивого офицера вермахта. Листая бумаги, Крайнев видел разные номера частей, населенные пункты, где они располагались, и понял, какую колоссальную работу проделали незнакомые ему люди. Им пришлось поднять архивные документы, установить, где в какой период находилась та или иная немецкая часть, найти образцы подписей и печатей, поставить штампы комендатур…

По возвращении в прошлое Крайнев тщательно припрятал свое богатство, оставив один комплект. Ночью ему не спалось – отдохнул дома, поэтому, валяясь на жесткой лавке, он до утра мысленно повторял преподанную в эту неделю науку. Гаркавин относился к своей работе с редким тщанием, Крайнев такое уважал и старался следовать. На заре появился Ильин и сходу запретил Крайневу ходить по деревне.

– А воздухом подышать? – возмутился Крайнев.

– В уборную пойдешь – дорогой подышишь! – невозмутимо сказал Ильин и пояснил: – В бригаде много новых людей – не надо, чтоб тебя видели.

Ильин заставил Крайнева вновь рассказать о пребывании в N, на этот раз с мельчайшими подробностями. Выслушав, принялся Крайнева ругать, причем ругал за то же, что и Гаркавин, и почти теми же словами.

– Не могу поверить, что так себя вел опытный оперативник, капитан госбезопасности! – сказал Ильин в завершение разговора. – Может, ты и людей так готовил?

– Каких людей? – не понял Крайнев.

– Своих. Твоя группа в N погибла!

– Я видел их впервые.

– Брось! Ты капитан госбезопасности Петров. Сам говорил!

– Я?

– Брось ваньку валять! – сказал Ильин. – Я все знаю! Петров Виктор Иванович, 1913 года рождения, в органах НКВД с 1936 года. Оперативный работник Белорусского военного округа. Попал в окружение, организовал партизанский отряд, потом вместе с женой, Анастасией Семеновной, перешел через линию фронта. Прошел проверку, готовил диверсантов в спецшколе, затем самовольно забрался в самолет с очередной группой и выпрыгнул с парашютом. Группа погибла, но ты добрался к нам. Судоплатов в курсе. Не бойся, уже не сердится. Разрешил работать здесь.

– Меня действительно зовут Виктор Иванович, а жену – Анастасия Семеновна, – сказал Крайнев. – Только фамилия моя Крайнев. Я никогда не служил в органах, о Судоплатове только слышал.

На Ильина было жалко смотреть.

– Я могу рассказать о себе, – сказал Крайнев. – Только ты не поверишь.

– Валяй! – выдавил Ильин.

В течение всего рассказа глаза его выражали такое недоверие, что Крайнев не выдержал: достал припрятанный комплект документов и разложил их на столе. Ильин внимательно рассмотрел каждый и отложил в сторону.

– Такие могли сделать и у нас.

– Разумеется! – сказал Крайнев. Он взял никелированную бензиновую зажигалку, все это время стоявшую на столе, и сдвинул декоративную накладку в форме свастики.

– Такие могли сделать и у нас, – голосом Ильина сказала зажигалка и добавила голосом Крайнева: – Разумеется!

– Что это? – подскочил Ильин.

– Цифровой диктофон. 48 часов записи. У вас существуют такие технологии?

– Ну… – неуверенно сказал Ильин. – Возможно, у немцев…