себя таким и ходят на улицу. Недалеко, прямо около казармы. Обоссать дом, насрать за углом — в порядке вещей. Пол нашего сарая земляной, закиданный соломой. Так вот сегодня утром один особо умный рекрут ничтоже сумняшеся решил помочиться на стену прямо рядом со столом. Встал такой, сыто рыгнул, отошел от стола пару шагов и зажурчал. Ну, тут я и психанул. Подбежал, мордой в стену приложил, потом локтем по затылку — бац! Выволок за шкирку наружу и еще пару раз втащил. Из казармы выбежал капрал второго капральства, а с ним Семен Петрович и еще несколько старых солдат. И тут втащили уже мне. Не очень умело, надо сказать. Бойцов уровня Ефима среди них не было, потому я ушел в глухую защиту, закрыв лицо руками, в основном все удары принял на блок. Пока суть да дело — Сашка сбегал за ундер-офицером Фоминым, благо тот прохаживался где-то неподалеку.

Явление Фомина коллектив воспринял с облегчением. Капрал со товарищи свалить меня с ног не смогли, я прижался спиной к стене и достаточно уверенно отбивал их удары. Отступить им честь не позволяет, а пробить блок руками — не получается. Удары ногой — не удары вовсе, а так, лягаются. Увернуться проблем не составляет. То есть для победы над дерзким рекрутом им явно нужно что-то посерьезнее. Палка военная «шпицрутен» или даже холодное оружие «шпага». А это уже чревато травмой, наказание никак не соразмерно проступку. Так что Фомин пришел вовремя — я весь в грязи и соломе от ботинок и кулаков противника, и они такие меня как будто пощадили. А то, что я в порядке, а у них уже дыхание сбилось на почве похмелья после вчерашнего, так оно со стороны особо и не видно!

В общем, разбор полетов. Что, как, почему. Побитый мною солдат в непонятках.

— А что такого-то? Оно ж все равно в землю впитается!

Я говорю, мол, мы ж не свиньи так жить. Гигиена там, санитарные нормы…

Фомин недоуменно поднимает бровь.

— Воду же не из луж берете, а здоровую, колодезную? Умываетесь по утрам? Ну вот. Что еще надо?

Перевожу дух, считаю в уме до полутора… до десяти терпежу не хватило.

— Гадить где попало нельзя. Нужно специальное отхожее место, огороженное. Чтобы, значит, и не воняло, и болезни не шли всякие. Сейчас как погода теплая пойдет — здесь же шмон будет, как в свинарнике! Мы ж не кошки да собаки, чтобы где хочу пописаю, где хочу это самое…

Фомин задает наводящий вопрос:

— Чем канава не устраивает?

— Тем, что до нее многим солдатам лень дойти. Можно, конечно, приказать да заставить, но нас тут полсотни душ, по-любому кто-нибудь да не дойдет. А так будет удобное специальное место рядом. Ну и опять же, если поход, если целая армия из многих полков пойдет? У головных-то солдат все нормально будет, они по чистому маршируют да место для лагеря небось сами себе первыми выбирают. А те, кто в хвосте колонны идут — они как? Так что это… надо сразу приучаться, и если вдруг что — так пресекать… Вот.

Ундер кивает, соглашаясь.

— Да уж. Оно так всегда было. Место во главе колонны — самым заслуженным. Ну а чушкам — пыль глотать да грязь месить в хвосте колонны. Так что какой-никакой, а резон в твоих словах есть. Нужно отхожее место. Значит — обеспечь. К вечеру проверю. Будет удобно солдатам — так уж я сделаю, чтобы все до него ходили, а не как утки — где хожу, там и гажу.

Фомин оглядел собрание нашего творческого коллектива, кивнул каким-то своим мыслям и отрывисто бросил:

— Исполнять.

После чего развернулся и ушел по своим ундер-офицерским делам.

Ну а я копаю. Добротно, на совесть. Чтобы по длине хватило хотя бы на четыре… эм… скажем так — посадочных места. А подмостки оборудовать — дело нехитрое.

Ничего так, кстати, руки-то неплохо прокачиваются на местной лопате да сырой весенней земле. Еще бы жратвы калорийной… сметаны там крынку, свинины жареной, сальца шматок… Так ведь пост, будь он неладен.

Ефим прибежал с рынка с продуктами на всю нашу артель, прознал о происшествии — и вот уже все утро около меня бдит. Якобы поучает нерадивого крестника. Сам же по сторонам зыркает. Кажется, ему досадно от того, что он в драке не поучаствовал. Переживает за меня, что ли?

Кашеварит сегодня Сашка. Посмотрим, какое оно будет, блюдо от нового шеф-повара. Каша с луком али лук с кашей? Другого-то ничего нет…

* * *

За две недели мы неплохо прибавили в экзерциях. Наша шестерка, или «шестак» на местном жаргоне, — Сашка, Ерема и еще трое — на следующий день после тренировочных игр показала хорошие результаты в шагистике. И нас тут же раскидали по другим шестакам. Временно за старших в линии. Два дня — и уже вся наша команда перешла отрабатывать маневры дюжинами, а потом в две и три шеренги. Все то же — поворот направо, поворот налево, назад, вперед, наискосок. Перестроиться под барабанный бой, перестроиться под сигналы трубы, перестроиться по сигналу руками. Работали уже всей командой, в одном строю со старыми солдатами. А руководил групповыми экзерциями сам ундер-офицер Фомин. Снизошел-таки до нас. Если работаем в несколько шеренг, старые солдаты всегда встают в последнюю линию. Во-первых, чтобы не убежали с поля боя — ха-ха. А во-вторых и в самых главных, чтобы вовремя подсказать: Сашка, держи строй, Ерема, прими правее, Жора, не шустри, помедленней. Если работаем в одну шеренгу, старые солдаты распределяются таким образом, чтобы по обе стороны от каждого стояли новобранцы. Так обучение маневрам в строю пошло значительно быстрее.

Ученье и труд все перетрут, так что уже через неделю четыре дюжины обитателей нашей казармы могли построиться в произвольном порядке быстрее других команд. И нас раньше других команд отправили осваивать следующий инструмент солдата — шпагу.

Шпага тут совсем не тот прутик с чашкой, с каким прыгал актер Боярский в кино про мушкетеров. Здесь это, скорее, узкий меч. Или очень длинный нож. Лезвие шириной в два пальца, длина почти по пояс. Гарды чашкой, как в кино, тоже нет. Кисть защищена скобой вроде дверной ручки, а сверху — небольшое блюдце, еле-еле закрывающее кулак. И весит около килограмма.

Ох, мать моя женщина! Кажется, те ребята, что дуркуют, сбиваются с ноги и делают вид, будто не умеют ходить строем, вовсе не тупые, а очень даже хитрые. Учиться шпаге физически гораздо