Опять боль. Да что же такое! Неправильные немцы, которые неправильно меня забили. Я надеялся, что ВСЕ. Забьют, и конец. Не думаю, что на реальном допросе я продержался бы долго. А эти не профи из гестапо, их можно заставить потерять над собой контроль. Но не получилось. Ну что я за чудак на букву «М» такой! Дернулся бы на мосту, пристрелили, и делов-то? Так ведь нет. Бздехнул, дятел. Потом погеройствовать решил, герой, мля! И чего добился? Отпинать — отпинали, только теперь сбежать шансов просто море стало, ноль целых хрен десятых! Мало того, что все болит, чувствую, что обмочился в придачу. Видно, хорошо по почкам попало. Еще и тошнит жутко да качается все почему-то. Ветки надо мной, матерится кто-то рядом и немцам выпуклую часть спины порвать обещает. НЕ ПОНЯЛ?!! ЭТО КАК? ЭТО ГДЕ Я?! Тут меня тряхнуло, боль стала просто невыносимой, и я застонал. Передо мной появилось лицо красноармейца, чем-то напоминающее молодого Леонова.

— Товарищ лейтенант, очнулись? Потерпите, скоро остановимся и… — Голос и лицо стали отдаляться, и я снова отключился.

Пришел в себя я уже утром. Или вечером? Нет, все-таки утром. Пока думал об этом, стало гораздо светлее. Лежал я на ветках, укрытый чьей-то шинелью. Рядом похрапывало несколько бойцов. Я попытался приподняться, чтобы осмотреться получше, но спину пронзила такая боль, что я аж взвыл. Рядом кто-то зашевелился, и передо мной появилось уже знакомое лицо красноармейца.

— Товарищ лейтенант, очнулись? Попить хотите? — и он поднес к моему рту булькнувшую фляжку.

Сделав несколько глотков, я почувствовал себя немного лучше. Взглянув на добродушное лицо бойца, спросил:

— Где мы?

— За Деньгами мы находимся, тащ лейтенант.

— За какими деньгами? — охренел я настолько, что, забыв про боль, приподнялся. — Ты в своем уме, боец?

— Село так называется — Деньги. От Золотоноши двенадцать километров. Вот мы недалеко от него и находимся.

— Ф-фу. А я уж подумал, что с ума мир сошел. Кстати, кто вы и сколько?

— Четырнадцать человек, товарищ лейтенант. Мы из-под Чапаевки. Я и еще двое — артиллеристы, один танкист, остальные пехота. Старший у нас был, старшина Волков, из пехоты. Он сейчас с тремя бойцами в село пошел, продуктов добыть да обстановку узнать.

— А почему тогда был? — удивился я.

— Так вы же пришли в себя, — удивленно посмотрел на меня боец. — Значит, и командовать вам. А я — ефрейтор Золотинцев Андрей Никанорович, санинструктор, 209-й корпусной артиллерийский полк. И вот, товарищ лейтенант, это вам, — и положил мне на грудь кобуру и какие-то бумаги.

— Тут ваше удостоверение, мы у немцев забрали с их документами, и пистолет их старшего. Вашему-то конец пришел.

— Ну, спасибо, Андрей Никанорыч, а то я как голый без оружия.

Кривясь от боли, я достал из кобуры пистолет. Это оказался вальтер. Красивая машинка! Умеют все-таки немцы оружие делать.

— Слушай, ефрейтор, давай попробуем меня поднять, — попросил я его. — Не можете вы меня все время тащить.

— Давайте, товарищ лейтенант, только аккуратненько. Уж очень сильно вас избили. Мы когда подошли, подумали, что вас насмерть забили.

— Ладно, давай пробовать.

Было очень, очень больно, но гораздо лучше, чем я ожидал. Расхожусь. Вспомнилась родная армия, как схлестнулись после учебки с казахами, «державшими» полк. У нас тогда не «дедовщина» рулила, а «землячество». Почти так же я себя тогда чувствовал. Проковыляв в сторонку, справил малую нужду, внимательно следя за… процессом. Слава богу, крови не было! Значит, почки не отбиты. Подташнивать продолжает, но не слишком сильно. Значит, сотрясение не слишком серьезное. Вернувшись к лежанке, я прицепил на ремень кобуру с вальтером. С оружием начинаешь чувствовать себя человеком. Постепенно встали другие бойцы, посматривая в мою сторону. Ясненько. Нервирую я ребят. Лейтенант из органов — это серьезно. Я бы на их месте тоже нервничал. Ладно, надо знакомиться с бойцами и определяться с дальнейшими действиями. Если честно, то не хочу я сразу через линию фронта идти. Мне за моих поквитаться хочется. Только вот что я могу? Да ничего! Полуинвалид, мля! Придется засунуть свои хотелки и делать то, что должен, выходить отсюда как можно быстрее. А фрицам я еще попомню ребят! Кровью умоются, и не один раз! Ладно, нужно налаживать контакт с бойцами и уже потом определяться с будущим. Может, что-то нужное узнаю.

— Товарищи красноармейцы, давайте садитесь поближе, будем знакомиться. Но сначала — спасибо вам, братцы! Не забуду, что вы мне жизнь спасли. Если когда что-то понадобится, чем смогу — помогу. — Глянув на мужиков, заметил — расслабились бойцы, разговорились. Ну и хорошо. Контакт налаживается, дальше будет видно. Из рассказов бойцов картинка складывалась не очень хорошая. Немцы ворвались в Чапаевку неожиданно. Наши не успели оказать никакого серьезного сопротивления, как все было уже закончено. Да…овенько все получается, сейчас немцам раздолье, открытое пространство впереди. Ладно, не буду забивать себе голову, стратега из меня все равно не получится, дождусь отсутствующего старшины, тогда все и решу.

Минут через пятнадцать стало почти совсем светло, и наконец появился старшина с бойцами. Шли не с пустыми руками, значит, заморить червячка теперь есть чем. Старшина Волков оказался крепким мужиком лет тридцати пяти. По тому, как на нем сидела форма, по всем движениям, было ясно — кадровый. Насколько я знаю, часто именно такие старшины командовали взводами, а не лейтенанты. Если установлю контакт с ним, то будет совсем хорошо. Пока ели, заметил, что он постоянно посматривает в мою сторону. Поев и дождавшись, пока старшина тоже закончит «прием пищи», я предложил:

— Старшина, пойдем перекурим, если угостишь.

Понятливо улыбнувшись, он встал, а я, кряхтя, как старый дед, стал совершать процесс становления на ноги, отказавшись от предложенной помощи. Отойдя шагов на двадцать, сели на ствол упавшей березы, я взял у Волкова «беломорину», и мы дружно задымили. Сделав несколько затяжек, я, не глядя на него, сказал:

— Спасибо, старшина. Никогда не забуду этого, слово даю, — и только тогда взглянул на него. Встретившись взглядом, Волков минуту помолчал и ответил:

— Да не за что, тащ лейтенант. Мы сделали то, что и должны были делать. А можно вопрос?

— По глупости я попался им. А потом постарался сделать так, чтобы они меня на месте порешили. Нельзя мне к их спецам попадать, старшина, нельзя.

— Да не про это я спросить хотел. Мне интересно, что вы такого сказали их старшему, что он так озверел? — На лице старшины был неподдельный интерес.

Ну, я и рассказал ему. Ржали мы с ним вместе, только мне больно было, блин. Потом перешли к серьезному разговору:

— Думаю, старшина, выходить к нашим. У тебя карта есть?

— Есть, товарищ лейтенант, — и протянул мне планшетку: — Возьмите, я ее у мертвого майора-артиллериста взял.

Развернув карту и попросив Волкова показать, где мы находимся, я задумался. Получалось так, что я изначально выбрал неверный путь. Направляясь по этой стороне дороги, я выходил к безлесной местности, а без его прикрытия уйти шансов нет. Если верить карте, то нужно идти совсем в другую сторону, на северо-запад, и не слишком далеко от Днепра, а потом, обойдя Золотоношу, выдвигаться восточнее.