Ближайшая дверь — черная, с прожилками грибницы, трухлявая настолько, что казалась махровой, охотно провалилась, стоило ее коснуться. Широкая и пологая со щербатыми, стертыми ступенями лестница свела в низкий зал, обставленный по периметру изъязвленными колоннами. Каменный пол казался взъерошенным. Уголки и края плит лежали неровно, будто их поднимали, а потом кое-как укладывали обратно. Часть отсутствовала вовсе, другие раскололись на фрагменты. На стенах, между колоннами просматривались заплесневелые каменные щиты. Под каждым щитом в нише восседало по водяному вепрю, а под вепрями на полу громоздились короба-саркофаги.

Одна из жар-птах, беспечно чирикая, пристроилась на носу каменной твари. Брюс присмотрелся к значкам, вычеканенным под гербом на щите: «…барон Тугоус Варан Глинотопский. Героически пал в бою при Златополье…»

Просто замечательно! Из всего изобилия возможных подземных помещений ему достался склеп! Впрочем, потомственному некроманту тут самое раздолье… И зубы стучат от промозглой сырости, а не потому, что жутко.

— Ну что ж! — бодро произнес Брюс (звук собственного голоса придавал уверенности). — Отличное место. Ничуть не хуже других.

Покойники, которые провели в этом помещении не один век и наверняка успели оценить все его преимущества, не возражали.

Воодушевленный ответной тишиной (да что там! даже дыхание перевел от облегчения), Брюс вышел в центр залы и опустился на колени.

На колоннах, кроме колец для факелов, размещались еще и крюки для клеток с жар-птахами, но дикие птички в клетках сидеть не желали, перепархивали по зале почти без остановки, и оттого тени то зловеще вытягивались, то сжимались. Особенно нервировала одна, отбрасываемая мраморным изваянием плечистого воина, что высился между колонн, охраняя самый большой саркофаг. Каждый раз, когда его тень подползала к Брюсовым ногам, тот вздрагивал — мерещилось, что из-за спины подкрадывается человек.

Ладони вновь коснулись шершавых, влажных плит на полу. Пальцы явственно защипало. Каждая из костей в кистях, словно полая трубочка, наполнилась льдом. Лед колюче полз все выше…

Замок был старше, чем казался. Родом из тех времен, когда земляные маги растили крепости из горсти заговоренных камешков. И потому подземелья его, сплетаясь в недрах земли, уходили далеко вниз, впившись в почву и скалы под ней, как корни. Чары пришлого мага нарушили первоначальную структуру и превратили эти «корни» в клубок слепых отростков, часть из которых обрушилась, часть срослась с соседними, а оставшиеся замкнулись сами на себя. Проклятие источило их, будто настоящую древесину, сделало непроходимыми. При всем желании спуститься туда живой человек не мог.

Зато подземная река, пробиравшаяся сквозь пещеры, далеко под замком, чувствовалась как полнокровная артерия. Тонкая хрупкая корочка отделяла гранит от сырых пустот. Тронешь неловко — и все обрушится. Замок оголодавшим вампиром тщетно тянулся к воде…

Ключевое слово — тщетно. Не было там никого, кто мог сдвинуть с места хотя бы камешек…

Подождите-ка, а это что? Сгусток едва прощупываемой костяной плоти, застывший в толще почвы. А рядом еще один… Похоже, строители для прочности здания каждый новый ярус подпитывали человеческой жертвой, замуровывая тела в камень.

«Этот замок с каждой минутой делается все приятнее», — мельком подумал Брюс.

— Что ж, — снова сказал он вслух, с облегчением поднимаясь с колен и растирая онемевшие руки. — Похоже, тех, на кого можно возложить спасательную миссию, мы вам подобрали. Осталось только расшевелить их.

…Рисунок он воспроизводил по памяти.

Говорят, лучше всего запечатлевается в сознании та информация, которая подкреплена физическим воздействием. Как оказалось, затрещина — весьма эффективное средство.

Хотя дядя вряд ли на это рассчитывал.

«… — Это не для тебя! — грозно заявил он, отвесив подзатыльник. — Не вздумай повторить! — И торопливо затер собственноручно начерченную на земле погоста паутину…»

Цепкая детская память (сильно подкрепленная обидой) охотно запечатлела угловатый рисунок, который Брюс и старался воспроизвести вот уже десять… нет, пятнадцать минут.

Потрескивал отсыревший и сильно чадящий факел. Заскучали жар-птахи, а за ними присмирели и тени. Только некромант-самоучка старательно пыхтел, ползая на коленях по неровным плитам и, прикусив язык от усердия, тянул от стены к стене бороздки, царапая пряжкой ремня. Наталкиваясь на углы саркофагов, он машинально извинялся.

Рисунок все больше напоминал тощего длинноногого паука. Множество линий-лапок завязываются в центре тугим узлом, коготки-закорючки цепляют углы залы, в переплетениях царапин мухами запутались кривоватые значки…

Вот по поводу значков у автора шедевра возникали самые большие сомнения. Но, помнится, дядя говаривал, что суть некромантских заклятий не в формальных знаках, а в инстинкте заклинателя.

Ему легко было говорить, он покойников поднимал движением пальца!..

— Ну, — Брюс отряхнул колени и с удовлетворением оглядел дело рук своих, — может, и не совсем по правилам, но должно получиться.

Встревоженные его голосом жар-птахи встрепенулись, завертев искрящимися головками. Снова зашевелились тени. Нарисованный паук перебирал лапами. Вокруг неровных линий и значков будто копоть собралась. Проклятие почуяло чужеродную магию.

Хороший признак!

Утвердившись в центре «паучьего» тельца, то бишь узла заклятия, Брюс закатал рукав и запоздало спохватился. По правилам инициировать схему следовало кровью заклинателя. Вот только добыть ее из жил без подручных средств было не так-то просто.

«Может, зуб себе железный завести? — подумал Брюс, озираясь. — Клык подлиннее».

Но на этот раз придется обойтись истершейся о плиты ременной пряжкой. Примерившись было к ржавому мечу, который держал латник, охраняющий саркофаг, Брюс передумал, живо вообразив, как отхватывает себе половину руки неуклюжей орясиной.

Зато пряжка едва царапалась. Решимости усилить нажим не хватало. Наносить себе увечья нелегко… Или дело в сомнениях?

Как заклятие должно подействовать — Брюс представлял лишь теоретически. Повторить опыт дядя не успел. Следующим вечером пришли убийцы.

Очень может быть, что старый некромант потому и готовился поднять стражей с заброшенного погоста, потому что чуял неладное и ждал гостей. Да не вышло… Миновало много лет, а чувство подспудной вины вернулось. Если бы любопытный мальчишка той ночью не помешал старику? Если бы у поселка была защита…

Боль ушедшего придала решимости. Брюс с нажимом полоснул пряжкой по ладони. Длинный рваный порез набух кровью, тяжелые капли упали в пыль.

Одна капля, другая… Клубок переплетенных линий под ногами украсился темными звездчатыми пятнышками. Падая, кровь промывала в воздухе прозрачные, струистые дорожки, как дождь на стекле.

Качнулись тени. Запахло железом. Притихли птицы.