разделся. После городской зимы его тело было очень бледным и выглядело поразительно обнаженным. Он с плеском вбежал в воду.

– Теплая! – удивленно прокричал Вальдемар и, мощно гребя руками, поплыл вдаль, скрываясь в ослепительных бликах.

Я задремал на неудобном каменистом пляже, подложив под голову пиджак вместо подушки, а проснулся от приближающегося топота копыт. Мимо, мягко ступая, брела вереница осликов, ведомых женщинами и девушками, чьи лица скрывали платки. Это создавало волнующий эффект востока. И как раз когда эта процессия проходила мимо, вернулся Вальдемар. Без малейшего колебания, прикрывая гениталии рукой, он вышел из воды и подхватил рубашку.

– Боже! – хихикнул он. – Видал, как эти девочки на меня вытаращились? Спорим, они еще ни разу не видели блондина из Германии!

Тем временем день как-то незаметно утратил свой блеск. Солнце спряталось за горной грядой, и пляж утонул в тени горы. Если смотреть с дороги, то волны все еще сверкали, а пики Эвбеи окутывало марево, но здесь, на пляже, сделалось почти прохладно.

– Пойдем, – позвал я Вальдемара, который к тому времени уже оделся. – Поищем остальных.

Амброз, Джеффри, Ганс и Алеко сидели в одной из крытых сосновыми ветками беседок и выпивали. Помимо смоляного вина они разжились печенкой, сыром, апельсиновыми дольками, солеными бобами и турецкими сладостями. Мы жадно набросились на сладости, а Вальдемар, под руководством Амброза, вызубрил произношение слова «loukoumi».

– Когда вы купили этот остров? – спросил я у Амброза, и тут же мой собственный тон светской болтовни показался мне неуместным в этой беседке, взятой как будто со страниц Ветхого Завета.

– Вообще-то, я его не покупал. Я только хочу его купить. Видите ли, есть загвоздка: островом частично владеет каждый житель деревушки неподалеку, за тем холмом. Там три сотни девятнадцать человек, и всем надо единодушно согласиться на продажу. А сама мысль о том, чтобы прийти к единогласному решению, приводит этих бедолаг в дичайшее замешательство. Вся их жизненная философия в том и состоит, чтобы не соглашаться друг с другом. Мы уже несколько месяцев пытаемся договориться. А что хуже всего, они вбили себе в голову, будто я миллионер, и выдвигают самые нелепые предложения. Говорят: забирайте остров, но сперва проведите электрический свет в каждый дом. Или постройте мост для связи с материком… а это между тем стало бы одним из инженерных чудес света. Теперь они разделились на два лагеря: одни за продажу, другие против. Те, что против, обвиняют меня в шпионаже, дескать, я из острова сделаю базу для британского флота. Вряд ли они сами в это верят, но сейчас уже неважно, что они по правде думают, потому как все это превратилось в некую игру. Остается лишь набраться терпения. И у меня, честно говоря, кажется, получается мало-помалу их выматывать… А, вот и священник. Он один из моих самых влиятельных союзников.

Амброз указал на грузного смуглого мужчину, который как раз усаживался за столик в соседней беседке. Бородатый и длинноволосый, он был облачен в рясу из черной саржи и штиблеты на резинке. Местные тут же поспешили поднести ему вина и пищи, которые он благосклонно принял.

– Надо бы пойти и потолковать с ним, – сказал Амброз, – не то решит, что я замышляю что-нибудь против него. Он до смешного обидчив.

Амброз встал и направился к священнику, который приветствовал его величественным тоном.

– Чертовы нехристи, попы! – пробормотал себе под нос Джеффри.

Он не спешил общаться, но теперь заинтересовал меня, да и момент вроде как представился подходящий для того, чтобы завязать беседу. К тому же Ганс с Вальдемаром хихикали между собой, отпуская шуточки на немецком.

– Смотрю, вам это место не больно-то по душе, – сказал я.

– По душе? Да что здесь вообще может быть по душе? – возмутился Джеффри. – Может, ты скажешь? Назови, черт возьми, хоть что-нибудь!

– Что же вы тогда здесь торчите?

– А это-то при чем? Где мне еще торчать? Куда мне, по-твоему, отправиться?

– Ну, я бы сказал, что мест в мире полно.

– Сказал бы он! – Джеффри подался ко мне с агрессией, которая вовсе не показалась мне неприятной, потому как отдавала трогательным отчаянием. – Мест, значит, полно, да? И среди них, например, Англия, Франция, Германия, Россия, Соединенные Штаты Америки?

– Например.

– Выходит, ты и впрямь не понимаешь, о чем говоришь. Или, скорее, о чем говорю я. А уж если до тебя не доходит, то лучше бы нам на этом разговор и закончить.

– Как скажете.

– А вообще, повезло, что ты не любитель поспорить. Терпеть не могу, когда со мной пререкаются. Вот Амброз постоянно спорит… Но ты уж поверь мне на слово, приятель, других мест просто нет.

– Вы же сами велели мне убираться отсюда как можно скорее.

– Велел. Но это совсем другое дело. Ты – не я. Или же нет?

Я рассмеялся.

– Очевидно, не вы.

– Вот и я так думаю. Черт, на самом деле я даже уверен.

– Давно вы тут, Джеффри? – спросил я, меняя тему.

– Забыл уже. Несколько месяцев. А что?

– С Амброзом тут познакомились?

– Встретил его в Афинах. Ну, то есть не совсем встретил. Просто упился до потери сознания в каком-то жутко захудалом кабаке. Продираю глаза, а он сидит напротив.

– Он всех незнакомцев приглашает пожить на этот остров?

– Я не говорил, что мы были с Амброзом незнакомы. С чего ты это решил?

– А, понятно. То есть знакомы вы были и раньше?

– Тебе, смотрю, все надо знать? – спросил Джеффри, внезапно снова ополчившись на меня.

– Забавно, я вспомнил, что тоже был знаком с ним прежде, до приезда сюда. Мы оба учились в Кембридже.

Вот сейчас Джеффри, похоже, заинтересовался в беседе.

– Что за колледж? – спросил он резко.

Я ответил.

– Помнишь Хэллоуин 1923-го, тогда кто-то надел ночной горшок на верхушку вашей часовни?

– А что, и правда! Вот вы сказали, и я вспомнил.

– Никто так и не узнал, кто виновник. – Джеффри улыбнулся сам себе с тихим удовлетворением. – Родди Кэлхун, который ходил в Альпы – ну, то есть он так говорил, – сказал: «Чертова часовня хуже любой горы Маттерхорна[37]. На эту проклятую верхотуру никак не залезть. Без крюков точно». Тут он был прав, черт возьми.

– И как же он тогда это провернул? Что думаете?

– А что тут думать? Я знаю. На нее запрыгнули с крыши библиотеки. Это добрых семь футов, да еще без разбега. Спускаться было еще хуже, из-за парапета. Я соскользнул с крыши, и пришлось хвататься за него. Чуть руку себе не вывихнул.

– Так это… были вы?

– Ну да, понятно же.

– Глупый, полагаю, вопрос, но что толкнуло вас на этот шаг?

– И впрямь глупый вопрос. – Джеффри, впрочем, не разозлился на меня и продолжил почти сразу: – Надо же человеку чем-то заняться. А то, что велят делать остальные, это все какое-то… пустое. И потом, треклятая вершина раздражала меня всякий раз, как я проходил мимо вашего колледжа и