её мужем. — Общежитие? Это с тобой в одной постели? — она насмешничала и откровенно не питала к нему никакого тёплого чувства, даже дружеского. Они были чужие и ненужные друг другу, если не враждебные… Тогда, что же их удерживало в этом странном союзе? Я подняла глаза и будто провалилась в его неодолимый и ласковый зов…

— Поедем, — повторил он, и я не делала никаких движений по направлению к двери, толкаемая туда Гелией. Если бы и Гелия сказала: «Поезжай», я бы и поехала с ним. Но Гелия начала возмущаться, не за себя, а как бы за меня, — Прекрати! Перестань так играть! Она чужая невеста…

— Ты любишь своего жениха? — спросил он, но я молчала. — Ну вот, видишь, Гелия, она не любит. А я ей понравился. Ты будешь дурочкой, если не согласишься поехать со мной. Гелия, отдай её мне, а сама иди, куда и хотела. — И глаза его играли, мерцали и не давали возможности отделить игру от правды. Глубинный огонь, зелёный, как огонь на семейном алтаре в Храме Надмирного Света, казался мне горячим и обжигающим на расстоянии.

— «Отдай»! Она разве вещь неодушевлённая? Или ты перепутал приличный дом с притоном? Рудольф, раньше ты не был таким…

И я уловила вдруг всплеск ревности ко мне, и это в то время, как у неё был Нэиль! Она хотела и Нэиля и этого тоже!

— Ты как собака на сене, — сказал он ей непонятную фразу про собаку. Но пояснил её, возможно, для меня. — И сама не нуждаешься и другой жалко отдать.

— Сумасшедший! Зачем ей ты? Ты что… Я-то думала, что это твои привычные игры с дурочками! — И она отступила от него в неподдельном изумлении. «Дурочкой» была я.

— Ну, конечно, игры, чтобы тебя завести, — а сам не сводил с меня пристального взгляда.

— Если серьезно, Рудольф, — замурлыкала она и стала тереться о его подбородок, встав на цыпочки — До завтра? Будет лучше…

— Кому лучше? Тому, кого ты прячешь? Я ведь если найду, убью! Ты думаешь, я олух, как ты меня обозвала?

Выходит, он отлично слышал наш разговор с Гелией только что?

— У неё кто-то есть? — спросил он у меня, и я похолодела, ничего уже не видя. Судорожно я стала напяливать на себя пелерину Ифисы, каким-то немыслимым образом оказавшуюся у меня в руках. Наверное, Гелия успела перевесить её на вешалку, а я даже не сообразила, что она другого цвета. Не понимая, почему она такая огромная, путалась в ней ещё больше. Выскочившая как всегда вовремя, Ифиса с возгласом стала стаскивать с меня свою личную роскошь, — Да ты что! Ослепла что ли? Вот твоя безвкусица, — и не без умысла меня задев, она стала ласково застёгивать на мне застёжку. — Да шучу я. Все твои вещички чудесные, как и ты сама. Чего ты так стремительно убегаешь? А я завтрак на всех приготовила. Руд, вы останетесь с нами завтракать? — она обворожительно, как умела, засияла не только глазами, но и всем лицом. Но куда ей было до Гелии! О себе я деликатно умолчу, поскольку понятия не имею, как я выглядела в тот момент. — Да я… я…

Влюблённая Ифиса в роли кухарки

— Я приготовила исключительно вкусную белую птицу под остро-сладким соусом, — ворковала Ифиса. — Пойдёмте в столовую и, отведав мой кулинарный шедевр, вы уже не захотите больше ссориться. Я настолько люблю готовить, да вот некому особо-то…

— Я никогда не ем того, что бегало, летало и дышало, — раздражённо перебила её Гелия.

— И не ешь, — успокаивающе отозвалась Ифиса. — Ты же тут не одна. Руд попробует, а также Нэюшка не откажется. Ведь так? — обратилась она ко мне. Я была готова согласиться на предложение позавтракать, да Гелия опять стала возражать.

— Разве у меня тут дом яств, чтобы все у меня столовались?

— Девчонки, — улыбаясь, произнёс он, — как бы я хотел, чтобы вы все стали моей настоящей семьёй. Давайте вместе завтракать по-семейному. Не зря же Ифиса старалась.

— В каком смысле семьёй? — мрачно спросила у него Гелия.

— В таком, — скалился он ей в ответ, — чтобы Ифиса была за старшую жену, а малышка, как ей и положено по возрасту, младшей.

— А я? — также мрачно спросила Гелия.

— Ты, разумеется, останешься женой любимой, — он уже откровенно смеялся, но при взгляде на меня его глаза становились серьёзными и глубокими, словно говорящими без слов: «Пойдём вместе с тобою отсюда. В прекрасное место, где не будет рядом этих вздорных и посторонних нам дур. Только мы с тобою…».

«Где же есть такое место»? — спрашивала я также безмолвно, — «И насколько долго мы там пребудем»?

«Навсегда», — отвечал он своими сияющими небесными глазами.

— Не слишком ли много жён для тебя одного? — не принимая его очевидной игры, допрашивала Гелия.

— Для мужчин это нормально, — вставила своё словечко Ифиса. Она буквально наполняла своей радостью всю прихожую. Она воспринимала появление Руда как праздник. И не скрывала этого. — Во всяком случае, у аристократов это почти норма.

— Он-то аристократ разве?

Обладай Гелия шёрсткой как у кошки, уж точно та стояла бы дыбом. Настолько сильным было её раздражение. Она ничуть не разделяла игры Рудольфа и Ифисы. Я была не в счёт, оттиснутая на данный момент Ифисой почти в угол прихожей.

— Как же можно жить с тремя жёнами? — глаза Гелии стали почти тёмными от непонятных чувств. Я её такой никогда прежде не видела.

— Точно так же, как ты живёшь с двумя мужьями, — ответил он.

— Кто же второй? Я его не вижу, — ответила она, сохраняя полное спокойствие.

— Пока что не выяснил, — так же спокойно ответил он.

— И? — Гелия придвинулась к нему вплотную. — Чтобы сделал, если бы нашёл того, кого не существует? — Она сделала особое ударение на глагол «не существует». В голосе Гелии звучала настолько сильная убеждённость в том, что тот, о ком подозревал Рудольф, не существует, что я вздрогнула и ощутила непонятный и противно-колючий холод в области груди. Словно и сама поверила в иллюзию существования собственного брата только в воспалённом воображении ревнивца! И ему нет места не только рядом с Гелией, а вообще в жизни. Нэиль, мой брат, реально проваливался куда-то в небытие, и мне стало страшно. Я впервые ощутила к Гелии нечто подобное ненависти, поскольку именно она утягивала моего брата в какую-то чёрную яму без дна и просвета. И возник панический импульс бежать к нему и рассказать о собственном предвидении того ужасного, что принесёт ему эта женщина. Права была моя бабушка,