Проходит полгода. Маури знает, что у Дидди есть сестра, но сам никогда с ней не встречался.

Никто не умеет так пожимать плечами, как это делает Дидди. Они проваливаются на экзамене — оба. Маури направляет гнев внутрь себя, так что его жжет и разрывает изнутри. Внутренний голос говорит, что он ничтожество, что все это блеф, и скоро он снова соскользнет с тонкого края, за который удалось зацепиться — в тот мир, где обитают ему подобные.

Дидди тоже чертыхается, но ищет причину во внешнем мире. Все дело в экзаменаторе — или в том парне, который сидел впереди и все время пукал… все виноваты, кроме него самого. Если он и расстраивается, то очень ненадолго. А затем к нему возвращается былая беззаботность.

Проходит немало времени, прежде чем до Маури доходит — Дидди совсем не состоятельный человек. Сам он всегда думал, что у парней из высших слоев, в особенности аристократов, полные карманы денег. Но на самом деле это всего лишь видимость. Сойдясь с Маури, Дидди живет на сущие гроши — пособие на учебу, которое выдается вместе с кредитом. Он живет в большой квартире в Эстермальме,[13]но она принадлежит какому-то родственнику. Рубашки на нем — с папиного плеча, которому они давно стали узковаты. Дидди носит их поверх футболки, небрежно полурасстёгнутыми. У него одна пара джинсов и одна пара ботинок. Зимой он мерзнет, но всегда остается красавчиком. Пожалуй, он красивее всего, когда мерзнет. Когда поднимает плечи, прижав локти к бокам. С трудом сдерживаешься, чтобы не подойти и не обнять его.

Откуда Дидди взял деньги на покупку акций, Маури неведомо. Он говорит себе, что это не его забота. Позднее, не раз наблюдая, как совершенно пьяный, еле стоящий на ногах Дидди уходит в туалет и вскоре возвращается, посвежевший и полный сил, Маури задавался вопросом: откуда у Дидди деньги на этот товар. У него есть по этому поводу кое-какие соображения. Однажды, когда они сидели в каком-то баре, подошел пожилой мужчина и попытался с ними заговорить. Едва он произнес «привет», как Дидди соскочил со стула и исчез. Маури почувствовал, что категорически запрещено интересоваться, кто же этот человек.

Дидди любит деньги. Всю жизнь он видел деньги, общался с людьми, у которых они есть, но сам никогда их не имел. Его аппетиты растут. Вскоре юноша начинает забирать наличными все большую часть прибыли от торговли акциями. Тут наступает черед Маури пожать плечами. Но это тоже не его проблемы. Доля Дидди в их простеньком предприятии уменьшается.

Дидди начинает исчезать надолго. Уезжает то на Ривьеру, то в Париж. Карманы у него полны денег.

Все рано или поздно зарываются. Настанет и черед Дидди. А Маури скоро познакомится с его сестрой.

Малу фон Сиверс: Ты называешь его хозяином…

Инна Ваттранг: Мы ведь его дворняжки.

Маури Каллис (улыбается и качает головой): Даже не знаю, как к этому относиться — как к лести или как к оскорблению.

Малу фон Сиверс: Они и вправду твои дворняжки?

Маури Каллис: Если уж продолжать зоологическую тему, то я предпочитаю работать с голодными кошками.

Дидди Ваттранг: А мы сытые…

Инна Ваттранг: И ленивые.

Малу фон Сиверс: Да, расскажите. Вас связывает такая необычная дружба. Брат и сестра Ваттранг происходят из дворянской семьи, а ты человек, который сам себя сделал, если можно так сказать.

Маури Каллис: Да.

Малу фон Сиверс: Тогда получается, что голодная кошка — это ты. Каким образом вы втроем стали такой слаженной командой?

Маури Каллис: Инна и Дидди хорошо дополняют меня. Большая часть нашей деятельности требует поиска людей, которые любят играть, готовы пойти на риск, если существуют шансы получить большую прибыль, и могут себе позволить такие игры. Людей, которые не кинутся срочно продавать все свои акции, когда котировки упадут до нижнего предела, а смогут остаться совладельцами убыточного предприятия, пока я не придумаю новый прибыльный проект. Потому что это обязательно произойдет. Рано или поздно. Но нужно уметь ждать. Поэтому мы в принципе никогда не выставляем наши акции на биржу — предпочитаем частное размещение, чтобы быть в курсе, кто нас покупает. То же самое, например, мы делаем с нашими шахтами в Уганде. Сейчас политическая обстановка там столь нестабильна, что мы не можем вести добычу. Однако это долгосрочные инвестиции, в которые я верю. И мне совершенно не нужны акционеры, которые дышат в затылок и хотят получить прибыль в течение полугода. Дидди и Инна находят нужных инвесторов для различных проектов. И они умеют продавать. Для ненадежных проектов они находят дилеров, любящих риск и азарт, для долгосрочных проектов — терпеливых покупателей, у которых нет проблем с ликвидностью. Мои помощники обладают куда большей социальной компетентностью, чем я. Они привлекают к себе людей. И сейчас, когда мы решили сами разрабатывать несколько месторождений, Дидди и Инна очень помогают мне в контактах с местными властями и персоналом. Они со всеми умеют найти общий язык, в любой социальной группе чувствуют себя как рыба в воде.

Малу фон Сиверс (Инне): Так в чем же главная сила Маури?

Инна Ваттранг: У него нюх на выгодные дела. Как у людей, которые находят воду в пустыне. И еще он умеет вести переговоры.

Малу фон Сиверс: Каков он как работодатель?

Инна Ваттранг: Он никогда не теряет самообладания. Это его самое потрясающее качество. Иногда ситуация складывается очень непросто, как это было в первые годы, когда он покупал лицензии, не имея достаточного финансирования. Но никогда не показывал никаких признаков тревоги или стресса. За счет этого мы — те, кто работает с ним — чувствуем себя защищенными.

Малу фон Сиверс: Однако тебе случалось огрызаться в прессе. Показывать зубы.

Маури Каллис: Ты имеешь в виду шахту в Рувензори?[14]И эту историю с Sida?[15]

Малу фон Сиверс: Ты назвал агентство Sida неудачной шуткой.

Маури Каллис: Это была цитата, вырванная из контекста. И я не огрызался в прессе, напротив, журналист присутствовал на лекции, с которой я выступал. Само собой, начинаешь испытывать раздражение, когда со стороны шведской прессы постоянно подвергаешься нападкам журналистов, совершенно не разбирающихся в теме. «„Каллис Майнинг“ строит дороги для военных формирований». И тут же напечатан снимок, где я пожимаю руку генералу из милиции Ленду, а затем пишут, что эта милиция натворила в Конго, и вот уже моя горнодобывающая компания на северо-западе Уганды — порождение самого дьявола. И сам я тоже. Очень просто придерживаться утонченных моральных представлений, если не иметь дела со странами, охваченными кризисом. Посылать им материальную помощь и закрывать глаза на все остальное. Однако народу в этих странах нужен экономический рост, новые предприятия, рабочие места. А правительство очень хотело бы получить дотации — и, желательно, как можно меньше контроля за их использованием. Достаточно посмотреть, как выглядит Камала, чтобы понять, где оседают эти деньги. На склонах гор высятся невероятно роскошные виллы. Там живут члены правительства и высокопоставленные чиновники администрации. И если кто-то отказывается признать, что деньги Sida идут на поддержку армии, которая не только терроризирует гражданское население, но и занимается разбоем на шахтах северного Конго, то я называю это чудовищной наивностью. Каждый год миллиарды западноевропейских средств уходят в Африку на борьбу со СПИДом, но спросите любую женщину в любой африканской стране, и она ответит вам — ничего не изменилось. Куда же деваются все эти огромные средства?