Позднее я заметила, как отец с Макбетом отсели в сторону за маленький ломберный столик. И если бы Боде не подозвал меня, я бы никогда к ним не подошла. Они играли в шахматы, а я наблюдала за ними. Отец сделал непродуманный ход, подставив под удар одну из ключевых фигур, и Макбет «съел» ее.

— Наверное, относительно следующего хода мне придется посоветоваться с дочерью. Вряд ли она допустит такую ошибку, — Боде покачал головой. — Наверное, начинает сказываться действие французского вина.

Но что таилось за этой шахматной партией? Рука Боде была тверда, и партию еще вполне можно было выиграть.

— Если хочешь, можешь уступить свое место госпоже, я буду польщен, — ответил Макбет.

Похоже, выпитое вино уже и на меня начинало оказывать свое влияние, так как я согласилась, хотя и играла весьма скромно. Макбет и Боде встали, и мой отец пододвинул мне плетеное кресло, а сам отправился приветствовать очередного гостя.

Я опустилась в кресло, кинула взгляд на доску, а затем посмотрела на Макбета. В свете пламени крупные черты лица, глубоко посаженные глаза и высокий рост еще явственнее выдавали в нем норвежские корни. Несколько прядей было заплетено в косички; и я начала гадать, кто бы мог это сделать — его жена или любовница. Его правая щека до самых губ была прорезана шрамом. Мы встретились взглядами, и я отвела глаза в сторону.

Изучив позицию на доске, я поняла, что существует несколько способов защиты основных фигур и игрового пространства. Все фигуры были вырезаны из камня с мельчайшими подробностями, включая расшитую одежду, кольчуги, глаза и выражения лиц, и даже плетеные кресла, подобные тому, в котором я сидела сама.

— Очень красивые, — заметила я. — У моего отца есть шахматы, вырезанные из дуба и ореха, но они гораздо грубее. Это кость?

Макбет кивнул:

— Бивни и зубы моржа. У меня есть очень похожие дома.

— Дома?.. В Морее? — осторожно осведомилась я.

— Я живу здесь, неподалеку. У нас с женой здесь дом.

— Так твоя жена тоже из Морея?

— Нет, из Оркни, — лаконично ответил он.

Значит, у него были крепкие связи с эрлом Торфином и через жену. Почему Боде захотел, чтобы мы побеседовали в столь интимной обстановке, если я была уже помолвлена? Я не могла этого понять.

— К тому же ты оказался при короле. Я слышала, он тебя усыновил, — я наклонила пальцем своего короля.

— Будучи его стольником, я часто бываю при дворе. Твой ход, госпожа.

Я подняла пешку в форме воина со щитом и в шлеме. Я играла фигурами сливочного цвета, слегка подкрашенными тушью для выделения деталей. Фигуры Макбета были покрашены в темно-красный цвет.

Он постукивал пальцами, не сводя с меня глаз. Воспользовавшись случаем, я передвинула пешку и напала на его офицера. Макбет молча приподнял бровь и выдвинул из заднего ряда ладью, которая заняла место между офицером и моей королевой. Этот ход ставил под удар сразу две мои фигуры, и я его не предвидела.

Я нахмурилась. Спасая одну фигуру, неизбежно теряешь другую. Склонившись над доской, я долго изучала ситуацию и наконец решила «съесть» его ладью своей королевой. Я передвинула ее на клетку ладьи, убрала битую фигуру и посмотрела на Макбета.

Он грациозно склонил голову и поднял руку над доской. У него были длинные подвижные пальцы. Он взял своего красного коня, затесавшегося между моей пешкой и офицером, передвинул его на поле моей королевы и убрал ее с доски.

— Берегись, госпожа, — пробормотал он, — порой королеву может захватить и непритязательный воин.

— Не слишком ли дерзко дня того, кто играет моржовыми зубами?

— Возможно, — похоже, его развеселило мое замечание. — Госпожа Ру — я слышал, тебя предпочитают так называть? Странно, что гэльскую королевну называют саксонским именем. Это как-то связано с рутой?

— Ру, — ответила я, не отрывая взгляда от доски, — королева… печали.

— В честь древнего ирландского предания о Дейрдре и трех печалях? — поднял брови он.

— Это имя дал мне саксонский священник, когда я была еще маленькой.

— Грюада, — пробормотал он. В его устах мое имя звучало нежнее. — Существует еще одно предание о женщине, носившей такое же имя. Грюада Грианшолес — дама с сияющим лицом, в которую был влюблен великий герой Фианна Кухулайн.

— В кого он только не влюблялся! — ответила я.

Макбет рассмеялся:

— Тебе подходит это имя. Но такие красавицы не должны думать о печали.

— А твое имя? — Я устало подняла глаза. — Оно у тебя редкое. Более того, сегодня я слышала, как саксы говорили о тебе как «о короле с заморским именем».

— Для гэлов в нем нет ничего странного. Все считают его родовым именем, но на самом деле это не так. Просто все предшествовавшие дети моих родителей погибали, а я, хоть и родился до срока, выжил. Поэтому меня и окрестили «сыном жизни» в надежде на мое благополучное будущее.

— Лучше быть названным в честь жизни, чем в честь печали.

— Печаль и жизнь часто идут рука об руку, — ответил он.

— Слишком часто, — согласилась я и снова сосредоточила свое внимание на доске, а он откинулся на спинку кресла.

Но уничтожение моей королевы вскоре расстроило всю мою военную кампанию.

— Следи за королем, — учтиво предупредил меня Макбет.

Заметив угрозу, я выдвинула пешку, чтобы защитить его. Но король Макбета одним ударом подрезал моего отважного воина, у которого не было защиты.

— Почему тебя сегодня объявили королем М рея? — прямо спросила я.

— Твой возлюбленный отсутствует, а Морей должен был иметь свое представительство на этой встрече.

— Как бы там ни было, ты не имеешь права претендовать на этот титул.

— Некоторые так не считают, — пожал он плечами. — Еще одну партию?

— Нет, — с надменным видом ответила я, вставая.

Он тоже встал.

— Госпожа Грюада, — тихо промолвил он. — Будь осторожна, когда отправишься в Морей. Прикажи своему телохранителю, чтобы он ни днем, ни ночью не спускал с тебя глаз. — Кивком головы он указал на Руари, стоявшего неподалеку.

Я нахмурилась:

— Еще одно предостережение? Мне понятна твоя обида, господин, — ответила я. — Но это — твоя обида, и не надо обременять ею меня.

— Предупреди своего телохранителя, — повторил Макбет. — Или это придется делать мне. — Он склонил голову, а я, не отвечая, повернулась к нему спиной.

Руари, видевший, что я проиграла, ничем этого не показал. Он протянул мне руку, и мы вместе вышли из зала. Я не стала ему ничего говорить.

На следующий день утром мы собрались у ближайшей церкви для прощальной церемонии. Там должна была состояться еще одна встреча Кнута и Малькольма, и последний собирался представить саксонскому королю старшего сына Дункана. В какой-то момент он поднял своего правнука на руки и протянул его королю Кнуту. Двухлетний крепыш разразился страшным ревом, поставив в неловкое положение обе монаршие особы. И тем не менее, смысл этой церемонии был очевиден: юный Малькольм Мак Дункан символически выражал свою верность правителю Англии.