Мой сын еще некоторое время улыбался мне, потом что-то отвлекло его, на крохотном личике сначала появилось удивленное выражение, а через секунду он и вовсе расплакался; няньки, конечно, тут же бросились к нему, оттеснили меня в сторону, извлекли его из колыбельки и потащили к кормилице. Я позволила им унести моего мальчика, а сама спустилась в обеденный зал, собираясь за завтраком сообщить Джасперу, что маленький Генри улыбался и мне тоже.

Джаспер ждал меня на конюшенном дворе. Рядом с ним, опустив голову, стоял огромный гнедой жеребец и помахивал хвостом.

— Это для меня? — оробев, спросила я.

Изо всех сил я старалась скрыть от Джаспера охватившее меня волнение, но этот жеребец явно предназначался для меня и был действительно очень крупным, а мне до сих пор доводилось самостоятельно кататься только на маленьких пони, да и то их обычно вел в поводу конюх или грум, а во время дальних путешествий я всегда тряслась позади кого-то из грумов на седельной подушке.

— Его зовут Артур, — ласково произнес Джаспер. — И хотя он весьма велик, но отличается на редкость уравновешенным и покладистым нравом; отличная лошадь для обучения верховой езде. Артур был боевым конем моего отца, но теперь он слишком стар даже для турниров. Однако он совершенно не пуглив и послушно отправится туда, куда ты прикажешь.

Конь поднял голову и посмотрел на меня; было что-то настолько надежное в смиренном взгляде его темных глаз, что я смело приблизилась к нему и протянула руку. Огромная голова склонилась ниже, широкие ноздри обнюхали мою перчатку, и Артур нежно пощипал губами мои пальцы.

— Если я пойду рядом с тобой, он будет вести себя совершенно спокойно, — пообещал Джаспер. — А теперь я подсажу тебя в седло.

Джаспер приподнял меня и помог вставить ноги в стремена. Когда я благополучно устроилась в седле, он одернул подол моего платья, и теперь тот ровно спадал с обеих сторон, прикрывая мои башмаки.

— Ну вот, — удовлетворенно заметил он. — А теперь держи ноги неподвижно и чуть сожми коленями бока коня. Так он поймет, что ты вполне уверенно держишься в седле. Бери-ка поводья.

Когда я взяла поводья, Артур тут же вскинул свою крупную голову, встревоженный моим движением.

— Он ведь сам никуда не пойдет? — нервно уточнила я.

— Он пойдет, только когда ты слегка толкнешь его коленями в бока, посылая сигнал, что готова. А если захочешь его осадить, легонько потяни за повод. — И Джаспер переложил повод в моих руках, пропустив его между пальцами. — Теперь позволь ему сделать пару шагов, так ты убедишься, что можешь заставить его и поехать, и остановиться.

Я осторожно стиснула конские бока обеими ногами и была просто ошеломлена, когда эта махина послушно, чуть покачиваясь, ступила вперед; но стоило мне чуть натянуть повод, и Артур тут же застыл как вкопанный.

— Получилось, — задыхаясь, прошептала я. — Он слушается меня! Он ведь меня слушается, да? Он остановился, потому что это я велела?

Джаспер улыбнулся.

— Он будет делать все так, как ты пожелаешь. Просто давай ему ясные команды, он должен понимать, что именно тебе нужно. Артур отлично служил моему отцу. А мы с Эдмундом на нем готовились к участию в турнирах. Теперь он станет и твоим наставником. Надеюсь, он проживет еще достаточно долго, чтобы и маленький Генри гоже смог на нем учиться скакать верхом. Ну, теперь давай выведи его со двора и сделай круг перед замком.

Уже более уверенно я тронулась с места и на этот раз позволила Артуру провезти меня значительно дальше. Его мощные плечи двигались при ходьбе, но спина была так широка, что я сидела на ней совершенно спокойно. Джаспер шел рядом с конем чуть впереди, но поводьев не касался. Я совершенно самостоятельно заставила огромного коня обогнуть просторный двор и выехать за ворота на дорогу.

Джаспер, словно на прогулке, шагал рядом со мной широко и спокойно. Ни на меня, ни на Артура он не смотрел. Казалось, он просто идет рядом с наездницей, отлично владеющей конем, составляя ей компанию. Только после того, как мы уже довольно далеко удалились от замка, он спросил:

— Ну что, может, пора назад, к дому?

— А как мне развернуть его?

— Просто поверни его голову. Чуть натяни повод с одной стороны, и он сразу поймет, чего ты хочешь. Потом слегка сожми ему бока коленями, и он двинется куда надо.

И едва я слегка коснулась поводьев, как огромная голова тут же послушно повернулась, а затем и сам Артур аккуратно развернулся и устремился к дому, с легкостью поднимаясь вверх по склону холма. Затем я направила его через двор к конюшням, и он без всяких указаний с моей стороны самостоятельно подошел к сажальному камню и остановился в ожидании, когда я с него слезу.

Джаспер помог мне спешиться, потихоньку сунул мне в руку краюшку хлеба — угощение для коня — и показал, как ровно держать руку, чтобы Артур смог взять хлеб своими мягкими губами. Потом Джаспер велел мальчишке-конюху забрать коня и обратился ко мне:

— Ну что, будешь завтра еще кататься? Я мог бы составить тебе компанию; мой конь шел бы рядышком, и ты вполне могла бы попробовать и подальше проехать. Пожалуй, даже до реки.

— С удовольствием! — воскликнула я. — Ты теперь куда? В детскую?

Джаспер кивнул.

— Малыш обычно к этому времени просыпается, и мне позволяют его распеленать и дать ему немножко побрыкаться. Ему это очень нравится. Да и полезно ему полежать на свободе.

— Ты очень любишь его, верно?

— Он — это единственное, что у меня осталось… от Эдмунда, — ответил Джаспер, застенчиво запинаясь. — И потом, Генри — последний из Тюдоров. Самое дорогое, что есть у меня в этом замке. Кто знает, вдруг когда-нибудь он станет самой большой драгоценностью и для всего Уэльса, а может, и для всей Англии?

Я сразу поняла, что в детской Джаспер желанный и частый гость. У него там было даже собственное кресло, в котором он сидел, наблюдая, как малыша медленно распеленывают, снимая тугой свивальник. Он не морщился от запаха испачканных подгузников и не отворачивался, когда ребенку вытирали попку. Наоборот, он наклонялся ближе и внимательно изучал голенькое тельце мальчика — вдруг там появилось раздражение или вскочили прыщики. Няньки заверяли Джаспера, что следуют его приказу и часто протирают тело ребенка кожным овечьим жиром, и он удовлетворенно кивал. Затем, когда малыш был приведен в порядок, няньки приносили теплое шерстяное одеяло, Джаспер расстилал его у себя на коленях и укладывал ребенка на спинку. Он легонько щекотал крошечные ступни своего племянника, дул ему в голенький животик, и маленький Генри радостно сучил ножками и вовсю брыкался, пользуясь долгожданной свободой.

Наблюдая за ними, я чувствовала себя в этой детской странно чужой и какой-то совершенно неуместной. Это был мой ребенок, но у меня не получалось вот так легко и просто с ним обращаться. Я неуклюже опустилась на колени рядом с Джаспером, взяла маленькую ручонку сына и стала разглядывать крохотные ноготки, складочки на пухлой ладошке и очаровательные перевязочки на запястье.