В то время Крисси Янноу без особого энтузиазма работала в небольшой независимой музыкальной пиар-фирме. Она получала стандартную зарплату новичка в музыкальном бизнесе – другими словами, ей платили воздухом. Ни в одном из изданий, с которыми сотрудничал ее работодатель, не слышали о NOFX, а о том, чтобы написать о них, даже речи не шло. Вдобавок Крисси ничегошеньки не смыслила в организации концертов. Но она дала торжественное обещание миру панка, где подобные вещи имеют такое же значение, что и клятва якудзы. В те дни, когда еще не было коварных контрактов толщиной с энциклопедию и юристов с глазами стервятников, честное слово было вишенкой, которую можно было сорвать только один раз.

Для того чтобы Крисси Янноу превратилась в панка, хватило пары-тройки панк-песни, и так же быстро она усвоила два самых важных правила панк-философии: думай на ходу и не сиди без дела. Она знала о большом музыкальном магазине на Бервик-стрит в центре Лондона – в те времена улица кишела такими заведениями, – где пахло винилом и продавали всевозможные фанатские панк-журналы. Она взяла по экземпляру и отправила письмо в каждый журнал. «Я устраиваю шоу, – писала она. – Группа называется NOFX, приходите, пожалуйста». Спустя пару-тройку месяцев в каждом из «фэнзинов» была опубликована ее просьба. Она узнала о компании под названием CNL, базирующейся в городе Ноттингем, графство Восточный Мидлен, – в то время единственная организация в стране, которая занималась выступлениями зарубежных панк-групп. Она поговорила с человеком по имени Джонни, агентом, который совсем недавно оказался на мели из-за провального турне NOFX и The Offspring – того самого, которое познакомило Крисси с панком и подвигло ее на звонок. «Я не знаю, – сказал он, – мы потеряли много денег, когда в прошлый раз привезли группу».

«Он сомневался, – вспоминает Крисси. – Его жрал здоровенный червь сомнения. Но я взмолилась: “Пожалуйста, дайте мне шанс. Я очень верю в этих ребят”».

«Ладно, ладно. В каком клубе ты хочешь устроить концерт?»

«The Garage».

«Ты про тот, который в Лондоне?»

«Да»

«Эм…»

The Garage находится всего в миле от Powerhaus, на северной стороне Хайбери-Корнер в Ислингтоне. Сегодня клубу сделали «подтяжку лица», словно пожилой звезде, которая наведалась к пластическому хирургу, – но в 1994 году это было темное, как шахта, помещение с низким потолком. Полы были липкими от пива, продававшегося в баре у задней стены. Звуковой микшер находился внутри клетки. За ним торговали мерчем, иногда прямо из чемодана. Из туалета воняло, будто там находился портал в ад. Сцена располагалась у подножия двух невидимых лестниц, по-видимому, предназначенных для перелома лодыжек платежеспособных клиентов. К большому неудовольствию профессиональных концертных фотографов, безопасность сцены не обеспечивалась никакими барьерами. Любой, кто хотел присоединиться к группе на сцене, мог с легкостью это сделать, и порой многие пользовались этой возможностью. The Garage отличался от Powerhaus только тем, что его вместимость была раза в два больше.

Под характерные звуки а-ля стиральная машина, в которую вселились бесы, Крисси Янноу отправила факс Фэт Майку и поделилась хорошими новостями. «Привет, Майк, – писала она, – отличные новости! Мы продали уже пятьдесят билетов!» Она умолчала, что в продаже осталось еще шестьсот пятьдесят, но добавила, что многие фанатские журналы надеются взять у него интервью, и это известие, похоже, взбодрило фронтмена группы. Его ответ состоял из трех слов, написанных каракулями: «Спасибо! С любовью, Фэт». За эту работу Крисси не заплатили ни гроша. По мере приближения дня шоу давление усиливалось.

«Я просыпалась посреди ночи в поту от мысли, что зрители не придут, – вспоминает она. – А потом опять просыпалась в холодном поту от мысли, что группа не приедет. Наверное, я до последнего не верила, что они объявятся».

В 1990-е годы было трудно предсказать количество зрителей, если речь шла о площадке меньше, чем театр. Сегодня почти все покупают билеты онлайн, но раньше их можно было достать только в музыкальных магазинах или в самом месте проведения. Некоторые заказывали билеты по телефону и получали их по почте. Один из способов приблизительной оценки аудитории – умножить на три количество проданных заранее билетов. Большая часть покупала билеты прямо на месте, «мимоходом». Но тут вмешивались непредсказуемые факторы: погода, неудобное время концерта или забастовка общественного транспорта. Но в те темные времена, когда информация еще не была доступна по щелчку пальцев, приходилось довольствоваться такими грубыми методами статистического анализа.

Днем 1 июля 1994 года прекрасный парк Хайбери-Филдс позади The Garage наводнили панки, которые пили пиво на зеленой травке. Когда солнце скрылось за горизонтом, у входа в клуб вдоль Холлоуэй-роуд выстроилась очередь в семьсот человек.

«В день шоу я места себе не находила, – рассказывает Крисси. – Помню, я пришла на площадку в три часа дня, а там уже толпились люди. Снаружи собрались панки со всей страны. Я просто не могла в это поверить. Это было началом или концом чего-то грандиозного».

NOFX вознаградили бесплатный труд Янноу оплачиваемой должностью их агента по рекламе в Британии. Вслед за ними к ее услугам обратились The Offspring и весь состав Epitaph Records. Она обосновалась в свободной комнате дома у матери, где сидела в обнимку с монохромным компьютером и швейной машинкой и рассылала компакт-диски в журналы и фэнзины по всей стране. Она вела переговоры по телефону и по факсу с независимыми артистами и владельцами звукозаписывающих компаний, чьи жизнь вот-вот перевернутся с ног на голову.

Благодаря счастливой случайности Крисси удалось прорубить в Британии окно, через которое независимые американские панк-группы могли найти своего слушателя.

Тем временем в Ист-Бэй Лоуренс Ливермор посмеивался над проблемами, которые приносит внезапный успех. К 1994 году в копилке у Lookout! Records было три хита: 39/Smooth и Kerplunk – первые два альбома Green Day и Energy Operation Ivy. Эти группы стали лидерами, на которых равнялись многие другие команды лейбла. Почему же они были на голову успешнее остальных и стали локомотивами лейбла? Ответ до безобразия прост – они просто были лучшими. Но при всех идеалах единства и братства панк-рок не может полностью избавиться от человеческой природы. Среди многих групп царило соперничество, которое иногда было добродушным, а порой – нет. Желая догнать Армстронга, некоторые артисты Lookout! Records предъявляли требования Лоуренсу Ливермору. «Мы хотим, чтобы на нас тратили столько же денег, сколько на Operation Ivy и Green Day», – талдычили они. Будто разговаривая с малыми детьми, Ливермор отвечал им, что рекламный бюджет обеих групп, вместе взятых, составлял «около двухсот долларов».

Лоуренс Ливермор так рано начал сотрудничать с Green Day, что к тому моменту группа еще носила другое имя. Два года они назывались Sweet Children. Решение сменить имя было принято, когда группа поняла, что этим названием они смахивают на группу Sweet Baby Jesus, которая позже стала Sweet Baby. «Какое-то время я думал, что Green Day – ужасное название, – говорит Ливермор. – Теперь я вижу, что это имя, к которому можно притереться и которое со временем может означать разные вещи. Но тогда мне казалось, что это глупо».