отлично. Единственное, что меня в данный момент беспокоило, сказанные Симоновым перед дракой слова. Про младшего брата. Про Алешу. И про меня.

Честно говоря, я сам для себя решил, что это — брехня. Ну, какой, на хрен, неродной. Неродной кому? Матери? Вот уж точно бред? Отцу? Нет, быть этого не может. Я, конечно, в бытность своего настоящего детства частенько мечтал, будто батя мне вовсе не батя. Но всерьез такую мысль допустить не могу. Детство прошло. И я больше не тот Алеша, который обижается на родителей из-за пустяков. В конце концов, какой бред только не скажет человек от злости.

Решил, ни черта подобного. Не буду вестись на брехню Симонова. Это он специально сказал. Мне на зло. Чтоб вывести на эмоции. Надеялся, наверное, что я психану и сломя голову на него бросаться стану. Хотя, конечно, поганая мысль все равно не уходила окончательно. Осталось сомнение, а вдруг…Но я упорно гнал дурные подозрения из головы.

После возвращения и драки с Лехой все было настолько тихо, что самым значимым событием за эти дни стал приезд отца с младшим братом. Батя, как и обещал, явился через день, с огромным чемоданом вещей. Я вообще не понял, как он ухитрился это провернуть. За один день где-то нашёл столько новых шмоток. Не иначе, как клад нашёл или вход в пещеру Алладина. Никакого другого логичного объяснения в голову не приходило. Потому что шмотки были только недавно купленными. Таких я у себя в шкафу точно не видел.

— Зачем мне столько? — Я в тихом офигивании смотрел, как отец с выражением счастья на лице, одной рукой вытаскивает футболки, спортивный костюм, олимпийку и самый главный предмет — джинсы. Он явно получал неприкрытое удовольствие от процесса и ощущал себя чуть ли не фокусником, который достаёт из волшебного мешка всё новые и новые чудеса.

— Славик, так надо! Запас карман не тянет! — поднял палец вверх указательный палец отец.

— Так то запас, а тут универмаг открывать можно, — на автомате говорил я, не зная как выразить благодарность за такое количество счастья. — Я же не девушка на выданье, мне каждый день новое платье не требуется!

— Ничего, ничего, — погладил ладонью джинсы отец. — Пусть будут. Повод надеть всегда найдется!

— Спасибо тебе, — как можно более нежно сказал я, чтобы отцу было приятно. — Правда, большое спасибо!

Славик, я просто хочу, чтобы у тебя всё это было. И чтоб ни одна шваль… — Батя оглянулся на пацанов, которые усиленно делали вид, будто занимаются домашним заданием. — Чтоб каждый урод…

Тут, видимо, словарный запас у него закончился. Он на секунду завис, соображая, как лучше выразиться.

— Чтоб никто больше не говорил про Беловых всякую ерунду. — Закончил, наконец, батя свою мысль и расплылся довольной улыбкой.

Они с Алёшей явились прямо в общежитие. И теперь отец сидел рядом со мной, а младшего брата забрал Спиридонов. Повёл его по общаге, показывать местные достопримечательности. Где он их собрался взять, понятия не имею. Все-таки общага — это не Лувр. Но Алёша был очень рад предложению Толика и помчался едва ли не вперёд него.

Я смотрел на отца и понимал, что мне надо поговорить с ним и всё выяснить. Гордиев узел рубить следует сразу, иначе дурные мысли просто съедят меня изнутри по кусочку. В конце концов, я просто уверен, что мне не о чем переживать.

— Слушай… — Я обернулся на своих товарищей, и они немедленно нырнули носами в учебники. — Давай пройдёмся. Вопрос есть один. Хочу выяснить кое-что.

Глава 10

Пока мы шли к выходу, отец постоянно что-то говорил. Без остановки. Рассказывал новости, которых оказалось на удивление много. Хотя я по сути уехал из дома всего пару дней назад.

— Так…что еще…ну, Ржавый приходил. Да. Расспрашивал, как у тебя дела. Видать, переживает. Мне, если честно, показалось, он вроде виноватым себя чувствует. Мялся, как дурак, возле калитки. Даже заходить не стал. Вы с ним в конец разосрались, что ли? Вроде с детства такие кореша были…Я ему, главное, говорю, Петя, что ж ты будто неродной. Идем, чаю влупим. С этими… С козинаками. Мать притащила целых пять плиток. Побеседуем о том, о сем. А он ни в какую. Тут мамка наша вышла на порог, и давай Петьку в гости зазывать. Так зазывала, что соседи во двор выскочили. Думали, либо кто-то помер, либо кто-то вот-вот помрет.

Батя помолчал немного, а потом добавил.

— Не своей смертью… Мать-то твоя — женщина горячая. Я чего в нее и влюбился по молодости. Оторва была… Но комсомолка. Отличница. Помнится, за ней в то время командировочный один ухаживал. С нашего, огнеупорного… Я как узнал, прямо знаешь, внутри все загорелось… Думаю, ну, сейчас он Вальку-то увезет. И все. Пошли, значит, мы на танцы… А после танцев этот типо́чек ее домой провожать потащился. Я следом, значит, за ними пристроился. Ну, там еще дружок мой был. Васька Сиплый. Сейчас уже и в живых то его нет… Так Валентина чуть впереди шла, а этот командировочный следом. Идёт, довольный такой, понял? Руки в брюки, кепка набекрень.

Отец сунул свою руку в карман и пошел по первому этажу общежития, куда мы успели спуститься, вразвалочку. Наверно, чтоб я точно понял, как все выглядело.

— И тут — свист из кустов. Васька, значит, его приманивает. Притормозил этот хмырь. Нам того и надо было. Дружок мой — хвать его за шиворот и в следующие кусты закинул. Мать твоя оглянулась, а командировочного уже нет. Вместо него — я сзади топаю. Сам думаю, ну, сейчас будет вой. Бабы они ж такие. А Валентина посмотрела, даже бровью не повела. И говорит: «Ну, наконец-то… Думала, до старости будешь кругами ходить». И представь себе, спокойно так продолжила идти. Понял? Я вот тогда точно понял. Женюсь! Погоди… А я про что говорил-то? А! Про Петьку. Так вот. Вышла наша мать на крыльцо и давай Ржавого в гости звать. Если ты, говорит, скотина такая, прямо сейчас не зайдёшь… А Петька чегой-то убежал…

Я с усмешкой посмотрел на отца, который шел рядом со мной. Заливает, конечно. Думаю, в реальности было совсем наоборот. Скорее всего мать на порог действительно выскочила, заметив Филимонова в окно. А потом прошлась по нему самому́ и всем его родственникам, бо́льшая часть которых сейчас отбывает срок в местах не столь отдаленных. У Ржавого и отец сидит, и брат, и даже, по-моему, дед. Был бы прадед жив и тот