Чтобы одурачить старого Катти, надо встать ни свет ни заря. Она заявила, что старик был флорентийским магом, а ей приходится отцом. Про флорентийца я верю, только думаю, что она-то была его рабыней. Его по дороге хватил удар, а может, сгубила черная магия. А она забрала все его вещи, припрятала их, вывалялась в грязи, растрепала волосы, да и заявилась сюда со своей сказочкой, задумав подбросить его мне, а сама бы кружным путем вернулась за его сокровищем. И есть доказательство: перстень-то мужской! Небось сняла с пальца своего господина. Ну, я разгадал ее замысел и обличил ее.

– И что дальше? – спросил Тейр.

– Она стала визжать как припадочная и не отдала краденый перстень. Кричала, что будь ее отец жив, он бы превратил меня в клопа в собственной моей постели. Ну, ей-то, думается, пиво в мочу не превратить. Заперлась в лучшей моей комнате, сыплет на меня проклятиями сквозь дверь, грозит поджечь мой дом и не желает выйти! Сам посуди, это ли не доказательство? А она одержимая, верно?

– Прямо кажется, что она боится, как бы ее не ограбили еще раз, – пробормотал Тейр.

– Совсем ополоумела. – Катти нахмурился, затем смерил Тейра угрюмым взглядом, и в его глазах засветился слабый огонек надежды. – Знаешь, парень ты рослый, крепкий. Получишь кувшин пива, если вытащишь ее из моей лучшей комнаты, ничего там не сломав и не разбив. Что скажешь?

– А почему ты сам ее не выгонишь? – Светлые брови Тейра поднялись.

Катти пробурчал что-то о «старых костях» и «бешеной кошке». Тейр подумал, что, может, Катти так и видит себя клопом. Но в силах ли маг превратить человека в насекомое? А если да, то будет это насекомое величиной с человека или крохотное? Ну, он подумывал, не потратиться ли ему на пиво, чтобы вечером было чем запивать жареную колбасу. Из залы доносилось заманчивое благоухание, исходившее от бочонков.

– Попробовать можно, – осторожно согласился Тейр.

– Вот и хорошо! – Катти встал на цыпочки и похлопал его по плечу. – Идем, я тебя провожу. – И он повел Тейра в дом.

На втором этаже Катти показал на закрытую дверь и шепнул: «Тут!»

– А как она ее заперла?

– Там есть засов, но не слишком крепкий. Так она чем-то подперла дверь. Думается, придвинула к ней кровать.

Тейр оглядел деревянную дверь. Снизу донесся мужской голос:

– Катти! Эй, Катти! Ты что, уснул там? Спускайся-ка и налей мне пивка, не то я сам себя угощу.

Катти в отчаянии заломил руки.

– Ты уж постарайся! – подбодрил он Тейра и поспешил вниз.

Тейр еще минуту смотрел на дверь. Странное неясное томление, которое он раньше принял за жажду, теперь стало сильнее, жгло и сводило его внутренности. Во рту у него пересохло. Пожав плечами, он подошел к двери, навалился на нее боком, уперся ногами в пол. Дверь не шелохнулась, он нажал сильнее. Изнутри донесся зловещий треск. Тейр замер. Неужто он лишился обещанного пива? Он снова нажал и продолжал нажимать под скрип дерева о дерево, напомнивший ему стоны ворота в руднике. Дверь приоткрылась, он всунул в щель голову и заморгал.

Чугунные болты вырвались из скобы засова, и он торчал, ничего не запирая. Кровать с четырьмя столбиками, поддерживавшими полог, отодвинулась под напором дубовой двери. И в двух шагах от него стояла очень смуглая девушка в красном платье с длинными льняными нижними рукавами. В высоко поднятых руках она держала тяжелый расписанный цветочками ночной горшок из обожженной глины. Под глиняной крышкой грозно плескалось его содержимое.

У Тейра перехватило дыхание. Он никогда еще не видел ничего подобного. Полуночно черные волосы, клубящиеся, как грозовая туча. Кожа, точно поджаренный хлеб, дышащая жаром средиземноморского полудня. Миниатюрная, стройная, хотя и округлая, где требуется, фигура напомнила ему вырезанных из орехового дерева ангелов в руинвальдской приходской церкви. Сверкающие глаза теплого карего цвета – цвета палочек корицы, которыми так дорожила его мать. Она выглядела… она вся выглядела удивительно теплой. А она отпрянула, яростно глядя на него.

Так не годится! Он протиснулся в дверную щель так, что кровать отъехала с новым отчаянным скрипом, а он прижал ладонь к ладони, надеясь, что жест этот выглядит мирным. Его руки показались ему такими же огромными, как головки сыра, и такими же нескладными. Он сглотнул и наконец вспомнил, что следует выдохнуть.

– Привет вам. – Он вежливо наклонил голову в ее сторону и откашлялся.

Она отступила еще на шаг. Руки с ночным горшком чуть опустились.

– Вам не следует здесь оставаться. То есть надолго, – сказал Тейр. Ее руки дрожали. – Этот сквалыга-хозяин не приносил вам никакой еды?

– Да… то есть со вчерашнего утра, когда ушла его жена, – ответила она, запинаясь и не спуская с него настороженных глаз. – У меня была бутыль вина, и я растягивала ее как могла, но уже все выпила.

Она не спускала с него взгляда, словно он был каким-то чудовищем. Но не такой же он все-таки великан. Он чуть-чуть согнул колени, сгорбил плечи и тщетно попытался съежиться. А впрочем, как ему и выглядеть в тесной комнатушке? Другое дело в зале или под открытым небом.

Тут его глаза приковало кольцо на ее большом пальце, всунутом в ручку горшка. Львиная маска с красным камнем в пасти, казалось, пылала жаром Сахары и притягивала его точно огонь. Он кивнул на кольцо:

– Катти хочет присвоить вот этот перстень?

Она улыбнулась с горечью:

– Хочет-то хочет, да не может. Он два раза пытался, но даже ухватиться за него не сумел. Носить это кольцо дано только одному мужчине. Я докажу это. – Она тряхнула буйной гривой кудрявых волос и поставила горшок на пол. – Я собиралась разбить его о голову Катти, но до твоей мне не дотянуться. – Она поморщилась и оттолкнула горшок ногой, сдернула кольцо с пальца и с угрюмым торжеством протянула ему. – Вот попробуй надень, и увидишь, что у тебя ничего не получится.

Кольцо засияло у него на ладони. А когда он зажал его в кулаке, оно показалось ему живым бьющимся сердцем. Сам не зная как, он надел его на безымянный палец левой руки и поднял, подставляя под последний солнечный луч – золотую полоску света, которая пробилась в щель ставней и яркой чертой легла на стену. Крохотная львиная грива замерцала поющими волнами, маленький камень вспыхнул огнем. Тейр повернул руку, и красные отблески затанцевали на стене точно хоровод фей. Он отвел взгляд и увидел, что смуглая девушка смотрит на него с выражением глубочайшего ужаса, совсем исказившего нежные черты ее прекрасного лица.

– Э… простите, – извинился он, сам не зная за что. – Вы же сами велели, чтобы я его надел. Вот, возьмите! – Он дернул, но кольцо уперлось в складочки кожи на суставе.

– Погонщик мулов? – прошептала она. – Мое кольцо привело ко мне вонючего погонщика мулов? Глупого немецкого верзилу?

– Швейцарского, – поправил Тейр, все еще дергая кольцо.

Глупый швейцарский верзила – верно. Наверное, она углядела его в окно, когда они заводили мулов Пико на пастбище. Он стал таким же красным, как камешек в львиной пасти. Его сустав побагровел, побелел и начал пухнуть.