– Откуда вы знаете про засеки? Вы до них еще не дошли.

– Мне сказали ваши люди.

– Мои люди? Вы узнали меня?

– Конечно. У меня в планшете лежит лист принтерной распечатки с вашим портретом. Ориентировка для поиска. Обычно изображения в ориентировках бывают хуже. Вам повезло. Или мне… Не берусь судить.

– Вы захватили моих людей?

– Да. Троих здесь. Одного внизу. Гражданина Катара.

– Был у меня такой. Много хвастал, а в деле – никакой…

– Возможно. А здесь вроде бы все были местные. Впрочем, я документы не смотрел, а разговаривал только с одним.

– С кем?

– С Умаром Магометовичем.

– А, Умар… Он вообще-то человек неразговорчивый.

– Тем не менее рассказал мне про засеки. – Раскатов не стал говорить о том, что вызвало разговорчивость Умара Магометовича из опасения за собственные плавающие ребра.

– Куда вы их дели?

– Мы оставили их связанными на тропе.

– Значит, люди Парфюмера расстреляли их. Если только солдаты не отступали той же тропой и не освободили пленников.

– Мне неизвестно, что там произошло, – обтекаемо ответил Раскатов.

Самому старшему лейтенанту казалось, что солдаты без приказа пленных бандитов не освободят, хотя в данной ситуации те трое бандитов могли бы стать союзниками в бою с превосходящими силами других бандитов, и даже полезными союзниками, потому что уже знают местную обстановку. Ведь, похоже, сам эмир Хамид стал союзником старшего лейтенанта. Хотя бы временным. И от такого союза грех отказываться.

Голова у старшего лейтенанта Раскатова уже начала работать и просчитывать плюсы и минусы сложившейся ситуации, но сам он при этом не шевелился, всем своим видом показывая собственную неспособность к ведению боевых действий. Обычная манера поведения спецназовца. Как правило, гораздо лучше, когда противник недооценивает тебя и считает неспособным к действию, чем ситуация, в которой он тебя опасается и постоянно находится настороже. Конечно, и у этого принципа, как и у всех других, бывают исключения. Иногда следует противника запугать, чтобы поставить на место и тем самым парализовать его действия. Но пока такой момент не наступил. Кроме того, Константин Валентинович по-настоящему чувствовал благодарность к эмиру Хамиду, не бросившему его в сложной ситуации умирать под деревом. Раскатов посмотрел на ствол и удивился. Надо быть очень сильным человеком, чтобы приподнять такой ствол и позволить старшему лейтенанту выкатиться из-под дерева. Причем поднимать пришлось, видимо, так, чтобы лапы ели не мешали раненому и придавленному перекатиться в сторону. То есть, по крайней мере, до уровня груди.

Эмир Хамид Улугбеков роста был среднего, но широкоплечий и крепко сбитый, с мощными и длинными руками, наверное, достаточно сильными, обладатель мощной груди с сильными легкими. Да и не приходилось сомневаться в силе этих рук и этого тела, только взглянув на ствол упавшего дерева. При этом следовало учесть, что самого эмира только перед этим избивали ногами и наверняка нанесли ему несколько повреждений, если не переломов. Конечно, все это будет болеть потом, может быть, уже на завтрашнее утро, но пока эмир Хамид сумел со стволом справиться. А это сумел бы не каждый. Даже старший лейтенант Раскатов, несмотря на всю свою тренированность, не был уверен в своих способностях тяжелоатлета и, возможно, не сумел бы ствол приподнять на нужную высоту. Впрочем, Раскатов никогда не работал с большими тяжестями, давно усвоив для себя истину тех людей, которые его самого когда-то тренировали и готовили: лучше не браться за вес, превышающий вес твоего собственного тела. Но с этим весом, в том числе и с самим телом, нужно работать спокойно, почти без напряжения, и делать все, что в голову придет. А вес Раскатова никогда не превышал восьмидесяти килограммов, даже в самые «толстые» времена, наступающие обычно после отпуска. Свое тело старший лейтенант умел поднимать, бросать, раскручивать и вообще обращался с ним свободно. Но силы эмира Хамида были другого характера. И это подчеркивалось его фигурой.

– Я слышал, вы только что стреляли, – сказал Константин Валентинович, едва-едва приподнимая голову и отыскивая взглядом свой автомат.

Автомат стоял, прислоненный к стволу той самой ели, что едва не лишила старшего лейтенанта жизни. Но находился в недоступном для Раскатова месте, тогда как Улугбекову можно было сделать два шага и взять оружие в руки.

– Пара парней эмира Чупана вышла на нас. Они бежали и на бегу по-чеченски разговаривали. Не ждали встречи. Оружие не готово было. Но я их хорошо встретил. С трех метров стрелял. Они в бронежилетах были. Пришлось, как и вы, стрелять в головы.

– С чего вы взяли, что это парни Чупана? Это могли быть и люди Парфюмера.

– У Парфюмера в отряде только уголовники. А эти – совсем мальчишки. Не успели еще в грязи изваляться, и жизнь уже закончилась.

– У Парфюмера и наемники есть. Это не уголовники.

– Только один наемник. Он его из Пакистана «выписал». Инструктор. Обучает людей Парфюмера взрывному делу. Сам кое-что делает.

– Сколько Парфюмер сегодня людей потерял? И сколько у него осталось?

– Я не знаю.

– Умар Магометович говорил, что пятерых вы «положили» при очной встрече. Кого-то «положила» нижняя группа. Мы на выходе из гор застрелили четверых с автоматическим гранатометом, здесь я застрелил двоих, что с вами беседовали. Вы – двоих…

– Я застрелил людей Чупана.

– Это не важно. Сейчас у Чупана и Парфюмера людей все равно примерно столько, сколько было у одного Парфюмера еще сегодня утром. То есть около взвода, по армейским понятиям. И нет на вооружении «АГС». А у моего взвода есть «АГС». Тот самый, что принадлежал раньше Парфюмеру. И запас гранат на один бой, даже продолжительный. А это много. И есть кому стрелять из «АГС». В дополнение ко всему мой снайпер снимет со скал минометчиков. Пусть только они покажут себя. Одного выстрела миномета будет достаточно, чтобы снайпер засек точку.

– Что толку с того, что мы знаем! – сердито сказал эмир Хамид. – Что толку с того, что вы выберете верную тактику? Мы с вами не сможем выйти к вашему взводу, потому что люди Парфюмера и Чупана отсекают нас. Они уже заняли, думаю, оборону в местах возможного прохода и просто положат весь ваш взвод там, где взвод попытается прорваться. Ущелье слишком узкое. И является, по сути дела, нормальным укрепленным районом. Я попытался и потерял свой отряд. Теперь вы, старший лейтенант, хотите потерять свой взвод?

– Мы отсечены от своих? – кажется, до сознания Раскатова только что дошло то, что эмир раньше говорил мимоходом.

– Полностью. Вдвоем прорываться через объединенные силы двух отрядов, имея перед собой только узкое пространство, невозможно. Это похоже на героическое самоубийство. Самоубийством будет и атака на Парфюмера вашими силами. Самоубийством со стороны солдат. Если мне память не изменяет, согласно военной теории штурмовать укрепленный район можно только в том случае, если имеешь как минимум троекратное преимущество в живой силе.