выступление Левицкой я боялась идти в школу. Думала, забьют как мамонта, подсунут дохлую кошку в рюкзак или еще что-нибудь типа такого.

Но мои опасения оказались напрасны. Все вели себя, будто на выходных ничего не произошло. Наоборот здоровались, спрашивали сделала ли я физику. Все же я зря боялась.

Я увидела Джексона в коридоре. Он стоял облокотившись на стену, засунув руки в карманы своих модных джинс. С моего лица не сходила улыбка, я подбежала к нему ближе и легко сказала: «Привет!».

Джексон посмотрел на меня так, будто я была жирным пятном на его безукоризненно белой рубашке. Я смущенно опустила взгляд в сторону. Все же зря подошла к нему. И откуда у меня взялась смелость, которой обычно так не хватает? Почему я рисовала себе эти воздушные замки? Сама не понимала.

Все же я совершала ошибки. Два года назад, когда жарила маршмелоу на ароматизированных свечах, открывала крышку от колы зубами, приносила домой ежика. Сейчас мне за это было ужасно стыдно.

Подойти сейчас к Джексону тоже было моей ошибкой. Я снова замкнулась в себе и медленно поплелась в библиотеку. Что я там читала? Ах, да! Что-то из классиков. Почему нам не задали Гарри Поттера? Я бы проглотила в один присест. Все же я больше по зарубежной литературе. Если бы отец узнал — кричал бы так, будто перед ним рота провинившихся солдат.

Джексон дал мне точно понять: мы просто играем в одной группе. Где же моя подушка, в которую так хотелось расплакаться.

Джексона не было несколько дней в школе. На мои смс он не отвечал, хотя я написала всего две: «Доброе утро», когда он опоздал на репетицию и «Не забудь запасные ключи от базы». Вторую смс меня попросил отправить Дэн, когда мы усердно репетировали, а Джексон даже еще не выехал.

А на следующий день, когда Джексон не пришел на урок химии, наш классный руководитель — Ирина Викторовна, попросила меня сходить к нему домой и отнести записку.

Я посмотрела на нее, округлив глаза. А в моей голове крутился вопрос: «Почему я?», но она словно угадала мои мысли и ответила:

— Ты как самая ответственная ученица. Подойдешь ко мне после уроков, я расскажу тебе подробно.

Конечно, я очень хотела увидеть его. Увидеть, узнать, поговорить. Лео рассказывал, что он жил почти в центре и добраться к нему домой проще всего.

Глава 23

На выходных мы репетировали по шесть часов и я ужасно не высыпалась. Скоро выступление в Альбионе, мы тщательно к нему готовились. Наверное, я так к Новому году не готовилась, как к этому мероприятию. Особенно, когда была бабуля, которая наготавливала почти на роту солдат. Тазы оливье, огромные судки холодца. Нет, все же точно на роту. В итоге все это не съедалось и отправлялось в мусорный бак. Для меня до сих пор загадка зачем это делалось. Столько готовить, чтобы потом выкинуть. Первого января приходили бабушкины подруги, они поклевали, как птички и больше пели, чем ели. Пели они русско-народные. Громко, протяжно, но красиво. Но мне больше всего нравилось слушать бабулю, нее был красивый голос, уникальный слух, собственно по этой причине она и отдала меня в музыкалку. Так что за пропавшей едой грустил только папа. Хотя грустил это мягко сказано. Он возмущался, краснел, сжимал кулаки, хватался за волосы, которые маленькими черными кудряшками росли на его груди.

— Вы что?? Совсем офонарели столько холодца выкидывать!

Но Новый год это самый любимый мой праздник, покруче чем день рождения. Хотя последнее мое день рождение было самым скучным за всю историю. Половину дня мы просидели в очереди к офтальмологу, потому что запись перенести нельзя, а вторую половину дня добирались домой, потому что отцовская Волга заглохла посреди дороги. Уже тогда, почти пол года назад она подавала первые звоночки, что ее пора сдать на металлолом. В общем, машину потащили на буксир, мы поехали в забитой маршрутке. И все это дело происходило летом. Когда столбики градусников зашкаливали от жары, голову пекло, асфальт плавился. Люди в забитой газельке протирали потные лбы, ожидая когда же знойное солнце скроется за горизонтом. Да, день рождения у меня летом, в самый разгар. 22 июля, с одноклассниками не отметить, все разъехались по лагерям, деревням или просто рванули на море. Так что я не сильно расстроилась, когда мы поехали к окулисту. А к линзам я почти привыкла, только снимать неудобно. Вчера долго стояла перед зеркалом, с оттянутым веком. На помощь пришел отец, ловко ткнул пальцем в глаз и достал линзу. Я поражена. Нет ничего невозможного для моего отца.

Ах, да на счёт Альбиона. Мне нужно было платье. Я так думала. Красивое концертное, такое как было у мамы, когда она ходила в театр или надевала на все тот же Новый год.

Хотя вряд-ли Джексон и его коммандос будут в черных смокингах и галстук-бабочках. По тематике нашего выступления больше подходили джинсы, кеды, удобная сайта с капюшоном.

Скорей всего я заморачивалась. А ещё не выспалась. Впервые ненавидела будильник и очень хотела стукнуть его чем-то тяжёлым, например, папиным отбойным молотком.

В итоге мы ужасно много репетировали, выходных у меня не было. Я просыпалась по будильнику и засыпала с почти рассветом. Скопилось столько домашки, что придется догонять на летних каникулах, которые к сожалению будут очень не скоро. Наверное, отец прав. Нужно заниматься чем-то одним и не распыляться. Но как же? Как же моя любимая математика, физика, литература. Тем более в новой школе все учителя классные. Но если только не считать физрука, которого в нашем классе называли «Доктор Шнобель». Да-да, все из-за его длинного носа. К такому позывному я относилась негативно, хотя бы потому что он учил нас бегать, прыгать и прочее. Кстати по прыжкам в длину у меня тоже неплохо получалось. Но это все благодаря Джексону. Если честно физ-ра — это точно не мое. Начиная с того самого момента, когда отец хотел сдал меня на каратэ. У меня очень худые ноги, как палки. Джексон говорил, чтобы кататься на коньках нужны сильные ноги, а для этого нужно прыгать. Его отец каждое утро прыгает на скакалке больше двухсот раз подряд, но он спортсмен, играл за крутой хоккейный клуб, сейчас восстанавливается после сложной травмы, затем хочет уйти из большого спорта и тренировать детей. Поэтому в Канаду они больше не поедут. Останутся здесь. Тем более его мать, которую он обычно