Дверь открыла Мэй:

– Входи, он сейчас будет. Чаю хочешь?

– С удовольствием. – Пол присел за раскладной столик, не выпуская из рук папку. – Что за розовые трусы развешаны сегодня по всему вашему дому?

– В борделе санитарный день, – ответила Мэй, зажигая газовую горелку. Она зачерпнула из пакета большую ложку темно-зеленых листьев и высыпала в фарфоровый чайник. – Рада, что ты снова зачастил к нам, Пол.

– Спасибо, – ответил он, как будто удивившись.

– Нам тебя не хватало.

– Мне вас тоже.

Пол молчал, чувствуя, что Мэй чего-то недоговаривает. Она разлила чай и доверительно подсела к нему:

– Я должна кое о чем поговорить с тобой, Пол. О том, что в последнее время очень меня беспокоит.

– Беспокоит? – переспросил Пол.

Но в этот момент кто-то тяжело запыхтел на лестнице. Выругавшись, Дэвид вставил ключ в замочную скважину. Мэй тут же вскочила и подлила в чайник воды.

Спустя минуту на кухню ввалился груженный пакетами комиссар Чжан и с размаху плюхнулся на табурет.

– Когда-нибудь вам придется вносить меня сюда на руках, – простонал он.

– Курить надо меньше, тогда сам справишься, – язвительно заметила Мэй.

Пол так и не понял, сердилась она на мужа или подтрунивала над ним.

– Это не одышка. – Дэвид обеими руками потер правое колено. – Ноги, это намного хуже.

Пол знал о его проблемах с суставами. Они начались в годы культурной революции. В первый раз Дэвид ощутил эту боль, когда его бригада сорок восемь часов без перерыва сажала на полях рис. Два дня и две ночи Дэвид вместе со всеми простоял по колено в холодной воде, чтобы на деле подтвердить свою преданность революции и окончательно порвать с буржуазным прошлым. Двое его приятелей умерли от воспаления легких два дня спустя, а у Дэвида страшно распухло колено. С тех пор боль возвращалась, время от времени делаясь невыносимой. С возрастом ее приступы участились.

Мэй подала мужу два горячих компресса, и тот обернул их вокруг ног.

– Ты уже поел? – спросил Дэвид Пола и, не дожидаясь ответа, принялся выгружать из пакетов продукты.

В считаные минуты квартира пропахла кунжутным маслом, чесноком, кориандром и корицей. На столе появилась тарелка с холодным куриным филе и множество мисочек с черным и красным соусом, жареной свининой, грибами во фритюре, шпинатом и рисом. Довольный, Дэвид Чжан уселся за стол.

– Может, объяснишь мне, почему я должен был звонить тебе на мобильник Мэй? – спросил его Пол.

Дэвид взял с тарелки жирный кусок свиной грудинки:

– Потому что мой служебный телефон прослушивается. Обычно меня это не смущает, но здесь случай особый.

– Чем же он особый?

– Чем? – Дэвид выплюнул кусок свиной шкурки. – Убийство иностранца в Китае – это не просто преступление. Это национальный позор, потеря лица. Ну, или имиджа, если угодно. При определенных обстоятельствах чреватая экономическими проблемами к тому же. Власть делает все, чтобы иностранцы чувствовали себя у нас в полной безопасности. На моей памяти это первый случай. Не могу даже представить себе, чтобы кто-то пошел на это с целью грабежа, для этого у нас вполне достаточно богатых китайцев.

– Кому же мог помешать этот молодой американец?

– Не имею ни малейшего понятия, но боюсь, именно в этом корень проблемы. Что ты знаешь о делах Оэунов в Китае?

– Немного. Они как будто говорили о какой-то фабрике… Или нескольких фабриках, точно не помню.

– И что они производят? – (Пол покачал головой.) – Игрушки? Фонарики? Обувь?

Пол пожал плечами:

– Об этом я их не спросил. Правда, Элизабет упоминала некоего господина Тана, с которым у ее сына была назначена встреча… Он как будто их коммерческий директор или партнер по бизнесу.

– Тан Мин Цин?

Позже Пол не раз вспоминал этот момент – дрожание губ Дэвида, его выпученные глаза. Уже тогда он должен был насторожиться, засыпать Чжана вопросами. Почему он не сделал этого?

Как будто доверие – это глупость. Как будто у нас есть выбор.

– Нет, – решительно возразил Пол. – Имя они называли точно не китайское.

– Тогда какое? Может, Виктор? Виктор Тан?

– Да, как будто так.

Глаза Дэвида недоверчиво блеснули.

– Ты уверен?

– Да. А кто это?

– Виктор Тан?.. Ну, как бы тебе сказать… – замялся Дэвид. – Это… это очень, очень влиятельный человек.

Пол молчал, ожидая дальнейших разъяснений, но их не последовало. Мэй печально глядела на почти нетронутую еду.

– Что значит «влиятельный»? – спросил Пол.

– Ты что, никогда не слышал этого имени? – в свою очередь удивился Дэвид.

Пол задумался. Виктор Тан? Тан Мин Цин? Нужно быть очень большим патриотом, чтобы назвать сына в честь трех китайских императорских династий.

– Оно ни о чем мне не говорит, – ответил он Дэвиду. – Но чему здесь удивляться? Я давно не интересуюсь делами в Китае и почти не читаю газет. А ты что знаешь об этом Тане?

– Немного, – вздохнул Чжан. – Я не знаком с ним лично, но о нем часто пишут газеты. Он консультант нашего градоначальника, член нескольких городских и партийных комиссий и шеф МКИ.

– Что за МКИ?

– Международные китайские инвестиции. Конгломерат фирм. Понятия не имею, что они там производят. – Он проворным движением забросил в рот две горстки риса. – Неподалеку отсюда есть интернет-кафе. Можем погуглить, если есть желание. Вдруг да отыщется что-нибудь интересное. Где у тебя вещи из квартиры Майкла Оуэна?

Мэй убрала посуду. Пол подал Дэвиду папку, и тот выложил ее содержимое на стол.

– Телефон и жесткий диск я посмотрю потом, – объявил Чжан, принимаясь за ежедневники и записные книжки.

Почерк у Майкла Оуэна был такой неразборчивый, что Пол мог прочитать лишь отдельные слова. В одном из блокнотов оказалась визитка.

В интернет-кафе был наплыв посетителей, поэтому пришлось подождать. Пол огляделся. Бо́льшую часть публики составляли подростки, которые играли за компьютерами, где парами, где по трое, отчаянно барабаня по клавиатуре. От висевшего в воздухе табачного дыма чесались глаза.

– В прошлом месяце кафе закрыли на целую неделю, – прошептал Дэвид. – Кто-то донес в полицию, что они занимаются распространением порнографии.

– Что-нибудь нашли?

Дэвид вздохнул:

– Коллеги проверили все машины. Почти с каждой за несколько дней до того кликали на порносайты.