Как нередко бывало, ум Шефа разными ухищрениями пытался совладать с числами. Трижды три по двести двадцать… Наверно, существует способ узнать ответ на эту задачу, только сейчас Шеф однозначного решения найти не может. Так или иначе, бревен здесь видимо-невидимо, причем некоторые из них очень толстые — таких здесь, в низинах, если и захочешь, не найдешь. Значит, они привезли эти бревна с собой, на своих ладьях… Шеф вдруг начал смутно догадываться о существовании неизвестного ему доселе понятия. Правда, он не знал, как оно может называться. Возможно, это называется обдумывать заранее. Все предусмотреть. Подготовить себя ко всему, что бы ни случилось. Эти люди рады возиться с любой мелочью, если то пойдет им на пользу. Внезапно он понял, что война для них — это не просто повод проявить отвагу, стяжать славу, призвать к подвигам или получить в наследство фамильное оружие. Это — их ремесло, труд, подразумевающий лопаты и бревна, долгую подготовку и богатую добычу.

Чем ближе они подходили к валу, тем заметнее становились группы людей, многие из которых просто предавались забавам или бездельничали. Присевшие возле огня на корточки воины, по-видимому, поджаривали бекон. Другие метали в цель дротики. В своих неряшливых шерстяных блузах они здорово смахивали на англичан. Но бросалась в глаза и разница. Шеф привык к тому, что на каждые несколько человек обязательно должна существовать своя доля увечных, во всяком случае, не способных занять место в строю: у кого была сломана рука или нога, у кого-то кривая спина, кто-то не вышел ростом, у кого-то из-за болотной лихорадки нелады со зрением, а у некоторых старые раны головы привели к расстройству речи. Не то эти молодцы. Не каждый из них богатырь, но, с удивлением отметил Шеф, все, как один, проворные, крепкие, сноровистые. Были среди них юноши, но не юнцы. Были отважные, даже седые воины, но не было немощных стариков.

В глаза бросались и лошади. Стреноженные, пущенные на выпас. Сколько же лошадей требуется такой армии, и сколько пастбищ нужно для них найти! Есть тут свой подвох. Шеф вдруг понял, что он рассуждает как враг, как враг, изыскивающий возможности для нападения. Ни королем, ни таном он не был, но по собственному опыту очень хорошо знал, что самый бдительный пастух за таким гуртом ночью не уследит. Несколько болотных обитателей без труда могли бы подкрасться к животным, сколько дозоров ни выставляй. Ночная засада тоже была бы кстати. С каким бы чувством викинги уходили на эти дежурства, коли дежурные завели бы привычку не возвращаться по утрам домой?

Когда же они подошли к месту, где располагался вход в лагерь, Шеф вновь упал духом. Викинги не потрудились соорудить ворота, что само по себе было очень красноречиво. Дорога вела через проем в стене около десяти ярдов шириной. Словно бы викинги говорили: «За нашими стенами мы держим добычу и рабов. Но ни от кого прятать мы их не собираемся. Хотите потягаться с нами силой — смелей, подходите ближе. Посмотрим, сумеете ли вы справиться с нашими часовыми. Не в этих бревнах наша сила, а в топорах, что их пообтесали».

У прохода стояли или валялись на земле множество воинов, от сорока до пятидесяти человек. Вид у них был предельно воинственный. В отличие от людей, которые повстречались им снаружи, эти были облачены в кольчуги или кожаные жилеты. Копья собраны в горку, щиты лежат под рукой. Откуда бы ни исходила тревога, эти люди за пару секунд будут готовы к бою. Поравнявшись с ними, Шеф, Ханд, Торвин и сопровождавшие их люди, в общей сложности восемь человек, подверглись самому пристальному осмотру. Смогут ли они без помех войти в лагерь?

Вперед выступил могучий воин, в упор оглядел группу входящих, всем своим видом давая понять, что от него не укрылось присутствие в ней двоих чужаков. Наконец он кивнул и ткнул большим пальцем в сторону центра лагеря. Когда они миновали часовых, до их ушей долетел его зычный окрик.

— Что он сказал? — пролепетал Шеф.

— Сказал, что ответит за вас моя голова, а не его.

Они уже шли по территории лагеря.

* * *

Внутри, казалось, царила полная сумятица. Не сразу за ее внешними проявлениями угадывались разумный порядок и неукоснительная целесообразность. На каждом шагу им встречались люди, которые что-то стряпали, болтали, играли в бабки, сидели на корточках возле игральных досок. Повсюду простирались бесконечные ряды парусиновых палаток на крепко-накрепко расчаленных оттяжках. И при этом дорожка, по которой они продвигались, была заботливо очищена от малейшего препятствия. Ровной полоской — шириной шагов десять — бежала она вперед; даже мелкие лужицы были тщательно присыпаны гравием, и на притоптанной земле отчетливо видны были колеи от проезжавших телег. «Эти люди трудятся не покладая рук», — вновь подумалось Шефу.

Они шли вперед, не сбавляя шагу. Ярдов через сто от входа, что, по подсчетам Шефа, примерно соответствовало середине лагеря, Торвин остановился и пальцем поманил их обоих.

— Я должен говорить шепотом, потому что здесь становится очень опасно. В этом лагере люди знают разные языки. Сейчас мы перейдем основный коридор, который идет с севера на юг. Направо, к югу, рядом с кораблями стоят шатры Рагнарссонов и их личной свиты. По доброй воле ни один разумный человек туда не забредет. Поэтому мы переходим коридор и сразу двигаемся к моей кузне, в сторону противоположных ворот. Идем напрямик, даже не оглядываясь по сторонам. Как только доберемся до кузни, тут же заходим внутрь. Так что соберитесь с духом. И не показывайте, что торопитесь.

Пока они шли по широкому проходу, Шеф упорно смотрел себе под ноги. Но уже вскоре пожалел, что не отважился хотя бы на одно мгновение бросить взгляд в сторону. Ведь он явился сюда из-за Годивы — и где же теперь ее искать? Предстать перед ярл ом Сигвардом он не захотел…

Вокруг них теперь вновь мельтешили толпы вооруженных людей. Наконец они почти вплотную приблизились к восточному частоколу. Здесь, в некотором отдалении от остальных палаток, находилось наспех сооруженное укрытие, встречавшее их настежь открытым входом, внутри же виднелись знакомые приметы кузнечного ремесла: наковальня, глиняный горн, трубы, мехи. Вокруг жилища были натянуты веревки, украшенные ярко-красными сполохами свисавшего с них быстроцвета.

— Вот мы и пришли, — облегченно вздохнув, проговорил Торвин и повернулся к Шефу. Вдруг он скосил взгляд чуть в сторону, после чего с лица его немедленно сошла краска.

Шеф обернулся, готовя себя к самому худшему. Человек, стоявший перед ним, был необыкновено высок ростом. Шеф вдруг понял, что взирает на того снизу вверх; понял, что за последние месяцы случалось это крайне редко. Но и помимо телосложения необычного в этом человеке хватало с лихвой.

Хотя на ногах у него были обычные домотканые штаны, верхняя часть тела, на которой не было ни рубахи, ни накидки, обернута была неким широким одеялом, расцвеченным в кричащие желтые тона. У левого плеча оно было заколото булавкой, правая же рука оставалась обнаженной. Из-за левого плеча выступала рукоять меча, до того громадного, что, подвесь он его к поясу, пришлось бы волочить его по земле. В левой же руке он держал небольшой круглый щит с лямкой посередине. Из центра щита торчал острый железный шип длиною в фут. За человеком толпилась ватага людей, разодетых схожим образом.