— Что здесь происходит?! — управляющий шагнул вперед, и непрошенные гости, резко выпрямляясь, обернулись к нам.

Колкие, злые взгляды запрыгали по всей моей компании и сосредоточились на мне. Я уже ожидала грубость и нарывание на драку, но, при виде моего платья, они отступили от дворецкого. Осторожно приблизившись, я присела с ним рядом. Старик был без сознания, из разбитой губы текла кровь, под глазом расплывалась припухлость, скоро там расцветет синяк явно на пол лица. В этой ситуации меня радовало только одно, он был жив.

— На вашу территорию проникли наши животные, — начал было один из мужиков, с интересом окидывая меня взглядом, словно перед ним не женщина, а неведомая зверюшка.

Меня же от этого взгляда и манеры общения, нагловато-хамоватой, вдруг стала охватывать злость, стирая границы страха. Лорвуд был меньше этих амбалов вдвое, и вот так напасть из-за двух тушек нюхачей, которых они сами же и проворонили?

— Мы всего лишь потребовали…

— Молчать! — я резко выпрямилась. Шаир уже присел рядом с дворецким и стал его осматривать. С пальцев гаремника странно потекла беловатая дымка, но я не смогла на ней сосредоточиться. Эмоции накрывали с головой. — Вы сами упустили своих животных, вы напали на Мая, избили моего дворецкого Лорвуда.

— Но наши нюхачи…

— Мне плевать! — я сама не поняла, как перешла на крик. Мое платье стало расцветать черными кляксами, но я опять не смогла придать этому значения и остановиться. Странное состояние охватило меня, красные искры стали рассыпаться вокруг и стягиваться к троим чужакам. — Я не позволю трогать своих людей! — зарычала я.

Я хотела их испепелить, отыграться на этих уродах за все! За то, что такие, как они, избивали слабых. Прикрываясь своими причинами, калечили невиновных. За то, что в прошлом именно такие амбалы схватили меня и избили без выяснения причин, просто от злости, что не нашли моего, на тот момент, парня.

Алые искры закручивались в вихри и направились к людям в черном, те с дикими глазами наблюдали за алыми сполохами и начали пятиться, но алая стена встала за их спинами, и я уже обрадовалась, что их накроет, и они не избегут наказания…

Обзор перекрыл Эйран, и уже через секунду мое сознание погрузилось в темноту. Кажется, меня только что нежно вырубили.

Управляющий Гордон

Алые вихри надвигались на чужих рабов, в их глазах читался ужас, а госпожа останавливаться не собиралась. Первым пришел в себя Эйран. Подскочив к девушке, он нежно коснулся ее шеи, и она тут же опала ему на руки. Алые сполохи рассеялись.

Подхватив госпожу, он довольно грубо вручил ее мне и развернулся к рабам, что недавно избили Лорвуда. Те, осознав, что девушка без сознания и больше им не страшна, разозлились за свой страх и хотели разразиться отборной бранью, но Эйран с невероятной скоростью рванул к ним и уже через пару секунд двое завалились на землю с явно сломанными руками, а третий взлетел над землей, поднятый за грудки.

— Вы пришли на эту землю незваными гостями, — прорычал он, — нанесли ущерб собственности алиэри Милы. Напугали нашу госпожу у нее же дома! Совсем страх потеряли?

— Я… Мы не знали… Мы не хотели… Тут раньше никого не было…

— Плевать! Госпожа оказала вам честь, лично подойдя к вам. Вам надо было пасть ниц и молить о прощении, возомнили себя свободными?

— Нет, простите…

— Простите? Думаешь, словами это можно исправить? Живность, что проникла на нашу территорию, послужит компенсацией за вашу глупость! За насилие над чужими рабами завтра утром перед входом в поместье вы оставите еще десять пар молодых нюхачей, а за обморок госпожи ваш господин выложит десять тысяч таров! Завтра же! А теперь вон! Даю пять минут, убраться с этой земли!

Эйран разжал руки, и тело осело у его ног. Почувствовав свободу, мужчина подскочил, помог подняться своим напарникам и потянул их на выход, испуганно оглядываясь.

— Бегом! — рявкнул бывший свободный, и рабы нашего соседа, придерживая покалеченные руки, рванули уже без оглядки.

— Госпоже не понравится, что ты покалечил людей, — спокойно заметил Шаир.

— Думаешь, надо было позволить ей испепелить этих ущербных? — холодно уточнил бывший свободный.

— Алиэр Зоридар не простит такого, — тихо прошептал Лорвуд, уже приведенный старым гаремником в чувство.

— Плевать, если начнет выпендриваться, Мила точно или испугается, или разозлится, и я не буду ее останавливать.

— Причинение вреда хозяйке… — начал было я возмущаться, наконец, придя в себя от увиденного.

— Самым вредным было дать ей использовать магию. Откат после такого превратил бы ее в амебу на неделю.

— Ну не знаю, — хмыкнул Нир, вставая рядом и помогая Лорвуду подняться, — после вчерашнего она довольно быстро в себя пришла.

— Вчерашнего? — Эйран нахмурился. Явно не понимая, о чем говорит мастеровой, но объясняться с ним никто не захотел. Ведет себя как свободный… Вот только он такой же, как мы…

— Госпожу надо отнести наверх, — заметил Шаир. — Я переведу ее в состояние сна. Этой девочке противопоказаны такие эмоции. Как ты мог допустить такое насилие на наших землях? — попенял он дворецкому.

Осторожно развернувшись, я понес госпожу к дому. Если честно, держать на руках девушку было невероятным ощущением, я чувствовал, как у меня взмокли руки. Это было второй раз, как я прикасался к ней, каждый раз остро чувствовал ее хрупкость и нежность.

— Что было вчера? — неожиданно резко спросил Эйран.

— Тебя госпожа исцелила, — коротко бросил Шаир. — Если бы не она, то сегодня утром тебя бы в комнату Покоя отнесли.

Старый гаремник не врал, состояние парня, и правда, было очень тяжелым. Удивление, хлынувшее от Эйрана, показалось забавным. Интересно, он на что рассчитывал? На регенерацию свободных? Вот только ошейник блокирует это свойство. Бывший свободный не умер только потому, что госпожа Мила запретила ему это делать…

— Дай ее мне, — потребовал парень, догнав меня.

— Обойдешься! — оборвал его Шаир. — После твоей выходки с тебя вообще стоит снять метку гаремника.

— Раз ты распорядился, чтобы нам доставили нюхачей, ступай на хозяйственный двор и подготовь для них место, — распорядился я на правах управляющего в этом поместье.

— Что?! Я?! На скотный двор?! — у бывшего свободного аж лицо побелело.

— А то, кто же, — кажется,