Они вернулись в лабораторию. Слава снова уселся у своего стола с огромным монитором, щелкнул клавишей большого электрического чайника. Санька заметил, что монитор выключился (видимо, давно) и работает скринсэйвер: на черном экране то разгорается, то медленно притухает красный в белой «подсветке» символ, похожий на сильно вытянутый косоугольный крест с двумя лишними «хвостами». Точно такой же, сразу сообразил Санька, был на флаге над КПП, и тут же вспомнил, где видел его раньше. Это было на яхромской базе: там он был нарисован на какой-то из дверей.

– А это что за знак? – спросил он, уже чувствуя себя отчасти своим.

– Это? – Слава как-то оценивающе на него глянул; Санька уже понял, что арсенал таких вот разнообразно особенных взглядов у Славы неисчерпаем. – Это – Вольфзангель, Волчья руна. Наши предки, варвары-язычники, считали ее символом последней битвы и победы. По крайней мере, это одно из значений.

– Руны. Опять магия?

– Конечно. Саня, вы никак не привыкнете к тому, что то, что мы делаем, это больше, чем просто физика. Привыкайте. Это – будущее. Настоящее будущее нашей цивилизации. Вы же знаете, что история развивается по спирали, как и множество других естественных процессов. Когда я читаю древние языческие саги, я вижу за ними новое Знание, на пороге которого мы стоим. А когда нам с Женей удается вывести еще одно уравнение, я знаю, что это еще один шаг к возможностям магов древности.

Нет, я не склонен сводить магию к физике и наоборот. Ни в коем случае. Просто… ничто не ново под луной.

Я, собственно, уже начал говорить с вами о трех китах нашей работы. Первый кит – теория. Теория Хайма, некоторые работы Эйнштейна и Тесла, о которых вы наверняка еще даже и не слышали, еще кое-что… и наши собственные наработки, конечно.

Второй кит – геоактивные зоны, естественный эксперимент, поставленный самой природой. Надо только разобраться в его условиях и результатах.

И третий кит – это именно магия. Возможно, это звучит смешно, и, уж разумеется, этого слова нет в наших официальных отчетах для РАН, но вдумайтесь, попробуйте критически проанализировать хотя бы те вторичные, по большому счету, проявления магического, которые признаны современной наукой: случаи телепатии, ясновидения и так далее. Представьте себе взаимодействие, интенсивность которого не зависит от расстояния, и согласитесь, что уже из ваших любимых законов сохранения следует, что система, в которой такое взаимодействие возможно, не замкнута в четырехмерном пространстве-времени. Да что там говорить, большинство известных геоактивных зон – это места древних святилищ.

Санька подумал и вдруг глупо как-то спросил:

– Слава, а почему у нас ворота без забора?

Тот рассмеялся, откинувшись в своем кресле.

– Строительство КПП было обязательным требованием особистов в РАН, когда мы открывали лабораторию. Ну, мы и построили им КПП. А про забор они нам ничего не сказали.

Осень 2018 года выдалась мягкой, солнечной и какой-то прозрачной. По ночам, под утро, шли тихие дожди, а днем Москва неярко светилась золотом лип и багрянцем кленов, и воздух был напоен едва заметным чистым запахом опадавшей листвы.

Славин УАЗ свернул с Ломоносовского на тихую улочку, оставил после себя крутящийся смерчик из желтых листьев и затормозил у подъезда старого «сталинского» дома.

– Приехали, – сказал Слава, заглушая мотор. – Вылезай. Опаздываем немножко, ну да ничего.

Они с Санькой выбрались из машины, вытащили пакеты с бутылками и печеньем.

О предстоящем визите «к нашей корпоративной бабушке» Слава предупредил его за несколько дней, безапелляционно заявив, что сотрудник, не прошедший процедуры одобрения Клавдией Сергеевной, это еще не настоящий сотрудник лаборатории. А уж рассказывать об этой легендарной личности ему начали едва ли не с первых дней его появления на «2-й Новой» улице.

Вообще-то, Клавдия (как ее звали промеж собой «пространственники») была какой-то невероятно дальней родственницей Славы – не то троюродной бабушкой, не то четвероюродной теткой. Тем не менее отношения их связывали более чем теплые.

Слава смеялся, объясняя это «родством сумасшедших душ», говорил, что Клавдия Сергеевна, родившаяся и выросшая еще в Советском Союзе, до сих пор остается в душе коммунистом – не в смысле приятия марксистско-ленинской теории, а в смысле верности поэтике Маяковского и идеалам Стругацких. Новые коллеги рассказали Саньке, что еще давным-давно Слава начал приводить в гости к Клавдии своих друзей и первых единомышленников, потом – первых сотрудников. Позже у нее стали появляться друзья друзей, еще какие-то молодые сверхдальние родственники и их друзья. Клавдия Сергеевна, давно уже жившая одна, была неизменно рада всей этой шумной и боевой молодежи, готовила для нее потрясающие домашние обеды и знакомила, в свою очередь, со своими друзьями – писателями, учеными, просто интересными людьми. А уж для Лаборатории физики пространства она действительно стала «корпоративной бабушкой», и хотя бы раз в месяц весь основной «боевой состав» Славы собирался у нее на Ломоносовском.

Именно Клавдия, к слову, придумала в свое время для лаборатории такую вещь, как стенгазета. Самые молодые из сотрудников и лаборантов вообще уже не знали, что это такое, да и Санька вспомнил лишь «За передовую магию» Стругацких. А Слава ухватился за эту идею сразу же, провозгласив, что современные печатные издания (не говоря уж о сетевых СМИ) предназначены – в отличие от стенгазеты – для индивидуального чтения и, соответственно, могут послужить лишь разобщению, но никак не сплочению коллектива. Он же придумал и название – «Варвары во Вселенной» – и в первом же номере поместил статью, в которой пояснял: исторические варвары стали той молодой силой, которая смела все преграды на пути к расцвету новой Европы и фактически заложила основы западной цивилизации. Так и мы с вами сейчас – новые варвары, перед которыми простирается Галактика…

Оказалось, что Санька со Славой не так уж и опоздали: за стол еще не садились. Гости что-то шумно обсуждали в гостиной, девушки о чем-то хлопотали. Многих собравшихся Санька уже знал по лаборатории: здесь был добродушный Жень Женич, еще несколько ребят. Слава познакомил его с остальными и, разумеется, с хозяйкой.

Клавдия Сергеевна оказалась совсем не похожей на тот образ «корпоративной бабушки», который успел сложиться у Саньки и которого он, честно говоря, немного побаивался. Это была невысокая, сухонькая (но не худая) пожилая женщина с очень живым лицом, с веселыми морщинками у глаз и с пуком пегих волос на затылке. Она с искренним удовольствием приветствовала Саньку, не забыв упомянуть, что «Славочка много о вас говорил», и Санька вместе со Славой отправились на кухню разгружать принесенные пакеты.

Когда они возвратились в зал, разговор, видимо, вернулся к той теме, на которой был прерван при их появлении. Собственно, говорил полноватый мужчина с ранними залысинами; Санька уже забыл, как его представили.

Мужчина рассказывал о работе какого-то благотворительного общества по охране детства, сотрудником которого, похоже, и являлся. Клавдия Сергеевна чуть рассеянно кивала, словно бы думая о другом. В дальнем углу гостиной двое ребят из лаборатории тихо обсуждали что-то свое. Санька сразу отключился от «речи» благотворителя и сидел, незаметно рассматривая гостей, привыкая и «вчувствываясь» в собравшееся общество.