– Пришел в гости. – Юрий взял себя в руки, улыбнулся во весь рот. – Вот, это тебе. Розы.

– На гроб положишь, – отмахнулась Маргарита.

На столике в гостиной были остатки чаепития. Две чашки.

– У тебя кто-то был? Я не помешал?

– Нет, это… врач. Только что ушел.

– Ты заболела?

– Наоборот, выздоровела, – вдруг совершенно по-прежнему усмехнулась Марго, но улыбка сразу же погасла. – Разве сам не видишь? Конечно, заболела.

– Так тебе надо в больницу!

– Надо, – согласилась Маргарита, устраиваясь поудобнее в кресле. – Вот ты и займись. Кажется, мог бы оказать мне такую услугу, похлопотать, устроить старушку в приличную клинику…

Юрий смотрел на нее со страхом. Марго была больна, хуже того, Марго была сломлена. Перемены оказались не только внешние, они затронули ее душу, ее натуру, они источили Маргариту, как червь точит плод. Тайна, которую он видел в ней, исчезла, словно ее и не было. Ее внутренний стержень, представлявшийся Рыжову незыблемым, рассыпался в пыль. Перед Юрием сидела иссохшая и в то же время грузная старуха, с монголоидным желтым лицом, с жидкими волосами.

Конечно, он устроил ее в клинику. Это только так говорилось «устроил», на самом деле по нынешним временам за деньги можно сделать все, а денег у Марго и у самой куры не клевали. Но он отвез ее туда на своей машине, помог обосноваться в комфортабельной палате и поговорил с врачами. Те только руками разводили. Пока ничего сказать нельзя, все покажет обследование…

Но обследование ничего особенного не показало. Маргарита Строганцева была здорова. Но как объяснить это стремительное и явно преждевременное старение? По документам ей было пятьдесят. По свидетельствам же друзей, она в последний год до своей болезни не выглядела старше сорока. Главный врач, непревзойденный диагност, блеснул эрудицией, заподозрив у пациентки редчайшее заболевание – синдром Вернера, иначе прогерию, наследственный симптомокомплекс преждевременного старения организма. Правда, заболевание проявляется обычно в возрасте двадцати-тридцати лет, и чаще болеют мужчины… Но остальное совпадает. Характерные поражения кожи – буквально на глазах она становится бледной и истонченной, атрофируются мышцы и подкожная жировая клетчатка, из-за чего конечности становятся неправдоподобно тонкими. Черты лица заостряются, выявляется так называемый птичий нос, ротовое отверстие суживается. Дистрофические изменения ногтей, истончение и выпадение волос, катаракта. Понижения интеллекта не замечено, но с каким безразличием больная относится к себе, тут стоит говорить о нарушениях психики! И какими скачками прогрессирует болезнь! Боже, пациентка буквально на глазах рассыпается в прах!

Одна впечатлительная практикантка, устроенная в клинику по великому блату, так перепугалась, что убежала прямо со своего дежурства, а потом и вовсе уволилась, хотя имела виды на персону главного врача. Главный врач же, не обратив внимания на дезертирство персонала, кинулся собирать материал для научного труда на тему «Синдром Вернера у женщин», рассчитывая выступить со своим докладом на международной конференции и получить солидный гранд. За глаза коллеги звали его Обсосыч – может, потому, что длинные волосы их совсем еще не старого начальника выглядели как бы обсосанными, на концах висели сосульками. Обсосыч обычно подолгу смотрел на больного, точно стремился внутренним взором увидеть болезнь, затем выведывал самые мельчайшие нюансы его состояния, занося данные в большую синюю тетрадь. И чем больше ему приходилось писать, тем приветливее становился въедливый эскулап. А уж обаятельности ему было не занимать: и анекдот к месту вспомнит, и подбодрит, и подщекотит, и вселит надежду… Он буквально не отходил от необычной пациентки, истязал ее бесконечными вопросами и осмотрами, так что Маргарита Ильинична Строганцева отошла в мир иной, окруженная самым лестным вниманием, и много, много лет после ее смерти история ее редкой болезни кочевала по медицинским энциклопедиям, справочникам и учебникам. Историю болезни снабжали даже порой фотографией больной С., и вы тоже могли ее видеть, если имеете отношение к медицине…

Юрочка Рыжов навещал свою любовницу и покровительницу так часто, как только мог. Правду сказать, его несколько шокировало то обстоятельство, что он состоял в связи с женщиной на двадцать лет старше себя, но теперь не время придавать этому значение, разве не так? Он приносил ей цветы, фрукты и конфеты, пытался завести приятную беседу, но Марго не отвечала, отворачивалась лицом к стене, и у Рыжова возникало неприятное ощущение, что он говорит с мертвецом.

Она умерла, и смерть ее была величайшим ударом… для главврача.

Юрий больше не скрывал от себя радужных надежд, он предполагал, и не без оснований, как ему казалось, что Строганцева все свое имущество завещала ему. Разумеется, он и сам был обеспеченный человек, давно уже построил себе уютное жилье, обзавелся дорогим автомобилем, и прочие земные блага приобрел. Но собственность Маргариты была в его глазах необыкновенно притягательна. Квартира, немалые счета в рублях и в валюте, антиквариат, драгоценности, раритетная библиотека… Эх, не помешают сейчас деньжата! Такое время наступает, посадишь рублишко, получишь тысчонку!

Оглашение наследства должно было стать для него ударом. Марго обманула! Или посмеялась над ним, над его пустыми надеждами! Завещала картинку, подумать только! Пусть картинка стоит кое-что, но все равно обидно, что остальное имущество получила какая-то смазливая вертушка, девчонка…

Но он увидал эту девчонку – и онемел.

Перед ним была Марго.

Возвращенная.

Обновленная.

Юная.

Другое лицо, но то же выражение спокойной, насмешливой уверенности. Другая фигура, но с тем же вкусом подобранный наряд. Та же манера держаться, и…

Та же сила.

Сияние власти исходило от нее. Сияние силы.

Слабая, грешная женская плоть держалась на сверхпрочном титановом стержне.

И первая мысль Юрия была, что это – дочь Маргариты, так она была на нее похожа. Дочь, которая жила вдали, но явилась, и забрала все. Вторая мысль была…

– Нет уж, тебя-то я, голубушка, не отпущу!

Из кабинета нотариуса, где уныло пахло бумажной пылью, он вышел первым. Остановился во дворе, у какой-то прогретой солнцем кирпичной стены, закурил. Лавируя между лужами, брезгливо отряхивая лапки, по двору пошла кошка. Кошка была трехцветная, бело-серо-рыжая, и Юрий вдруг подумал, что это к счастью. Трехцветные кошки к счастью, разве не так?

– Муся-Муся-Муся! – слабо звала откуда-то из глубины двора хозяйка кошки. – Муся, на-на-на!

Но кошка не реагировала на посулы и продолжала свой путь.

Ганна показалась из дверей, такая стройная в своем плащике цвета молодой травы. Задержалась на пороге – натягивала перчатки, и на голову ей с карниза упала капля талой воды, засверкала в пепельных лунных прядях, как бриллиант. Красивые у нее волосы, но есть в них что-то ненатуральное.