принялся истреблять людей иных вероисповеданий — католиков, униатов, евреев. Огромное большинство повстанцев ни о каких казацких вольностях больше не вспоминало, горело православным религиозным фанатизмом и действовало соответственно. Сам-то Хмельницкий о казацких вольностях очень даже помнил, надеялся еще договориться с королем, но в разгар событий уважаемый казаками король Владислав внезапно умер (ходили слухи об отравлении, но доказательств этому нет). Его смерть радикализировала настроение восставших.

Лирическое отступление

Любителям исторического чтения я очень рекомендую трилогию Сенкевича: «Огнем и мечом», «Потоп» и «Пан Володыевский».

Слово «Потоп» широко используется даже в специальной исторической литературе, когда говорят о событиях 1648–1658 годов. Так выражались уже современники событий. Но общепринятым это название сделал Сенкевич.

Нас, понятно, интересуют евреи. Люди они были мирные, за оружие брались только в самых крайних случаях (единичные авантюристы не в счет). Если поляк хотел сказать, что что-то ему не нужно, он говорил: «Мне это нужно, как жиду сабля». Так что евреи оказались в положении беззащитных жертв. Правда, на юге, где была всегда опасность татарских набегов, еврейские общины в городах имели оружие (см. главу VII). Но и города держались недолго по очень простой причине — православное население открывало ворота казакам или как-то иначе помогало им овладеть городом. Вся надежда была на татар, если они входили в состав осаждающих. Когда евреям удавалось сдаться татарам, они были спасены. Татары свою добычу в обиду не давали, отправляли их в Константинополь (Стамбул). Там евреев выкупали. Участвовали в выкупе не только евреи Стамбула. По всему еврейскому миру собирались для этого деньги и пересылались в Стамбул[37]. Но если татар поблизости не оказывалось, а это бывало часто… Предоставим слово Костомарову: «Самое ужасное остервенение показал народ к иудеям: они осуждены были на конечное истребление, и всякая жалость к ним считалась изменою. Свитки Закона были извлекаемы из синагог, казаки плясали на них и пили водку, потом клали на них иудеев и резали без милосердия. Тысячи иудейских младенцев были бросаемы в колодцы и засыпаемы землей. В Ладыжине казаки положили несколько тысяч связанных иудеев на лугу и сначала предложили им принять христианство и обещали пощаду, но иудеи отказались от предложения… и всех истребили, не щадя ни пола, ни возраста… В другом месте казаки резали иудейских младенцев на глазах у родителей, рассматривали внутренности зарезанных, насмехаясь над обычным у евреев разделением мяса на кошер и треф и об одних говорили: это кошер — ешьте! А о других: это треф — бросайте собакам!»[38]

Дорогой читатель! Я вовсе не самое страшное цитирую. Я воздержусь цитировать еврейского летописца Натана Ганновера — слишком это страшно и, может быть, не совсем объективно. Такое было количество убитых и такой чудовищный садизм, что испанская инквизиция ужаснулась бы! Вот как комментировал записи Ганновера украинский историк Яковенко: «В его описаниях краски, несомненно, сгущены, единичным случаям придан общий характер, но тем не менее факт остается фактом: евреев вырезали поголовно и придумывали им такие казни, какие только могли прийти в голову, опьяненную кровью».

Но и евреи тут были покрепче испанских — большинство отказывалось креститься, несмотря ни на что. Тем, которые крестились, польские короли потом разрешили вернуться в иудаизм.

Лирическое отступление

Еврейские хронисты сообщают, что особенно часто погибали бедные евреи — у них не было лошадей и телег, и поэтому бежать им было труднее. Я думаю, проблема была не только и не столько в транспорте, сколько в психологии бедняка. Бежать предстояло в неизвестность, без всяких сбережений, бросив скудное имущество, нажитое тяжелым трудом и многолетней экономией.

Летом 1941 года это многих останавливало. Можно предположить, что и летом 1648 года происходило то же самое.

Глава XVI

«В кровавом вихре»

В те страшные дни 90 % еврейского населения левобережной Украины погибло (здесь я не буду придерживаться хронологии — Полонное, Бар, Тульчин, Немиров погибли почти одновременно). Спаслись те, которые крестились для вида, попавшие в плен к татарам и те, кого спас Вишневецкий (о чем — ниже). Наряду с главной казачьей армией Хмельницкого действовали «загоны» — отряды разной величины, подчинявшиеся Хмельницкому, но действовавшие отчасти самостоятельно под командой своего «батьки». Кажется, самым прославленным таким батькой был Кривонос. Он прославился взятием хорошо укрепленного города Бара. При этом евреев, конечно, вырезал, поляков — тоже[39]. Его жестокость была такова, что вызывала некоторое смущение позднейших украинских интеллигентов. В советское время украинский диссидент Плющ объявил, что Максим Кривонос был «кажется, шотландец». Вообще-то среди казаков попадались люди самого разного происхождения, в частности, какие-то западноевропейские головорезы пристали к ним в Тридцатилетнюю войну, но Кривонос был все-таки украинцем, украинскому вождю Хмельницкому подчинялся, украинским «загоном» (или «купостом») командовал. И вот подошли его силы к Тульчину. В городе поляки и евреи решили защищаться — терять было нечего. Много туда набежало людей из окрестностей города. И оказалось там 600 поляков и 1500 евреев, способных носить оружие. И они бились отчаянно, даже женщины сражались. Тогда украинцы, обломав зубы об укрепления Тульчина, вступили с командующим обороной города князем Четвертинским в переговоры. Они заявили, что не тронут поляков, если им выдадут евреев. И Четвертинский согласился! Евреи, которых было много больше, возмутились и хотели перевязать всех поляков. Но раввин запретил. Он указал, что сейчас множество евреев бежит в католическую часть Речи Посполитой. Что станет с ними, если там узнают, что евреи совершили насилие над поляками? Опасения раввина были, кстати, небезосновательны, но о том — ниже. Пришлось евреям подчиниться Четвертинскому и прекратить сопротивление. Казаки предложили сдавшимся евреям креститься. Те отказались и были перебиты, кроме 10 человек, за которых казаки надеялись получить очень большой выкуп. Потом Кривонос ушел, сдержав слово — поляков не тронул. Но через несколько дней возмездие пришло в лице другой огромной шайки. Поляки уже и при желании не могли защищать Тульчин. Их было слишком мало. И теперь с ними расправились. Прежде чем убить Четвертинского, перед ним насиловали его жену и дочку (это и вообще было частым развлечением казаков). Но над Украиной уже ревела боевая труба князя Вишневецкого. Сенкевич сделал его героем романа «Огнем и мечом» — первой части своей трилогии. Он там показан несколько идеализированно, но, в общем, стоит прочесть. Князь, как я уже упоминал в главе XIII, был ополяченным украинцем, то есть перешел в католичество. И был он магнатом — владения его были побольше какой-нибудь Бельгии. Ещё до хмельнитчины получил князь известность как храбрый