– Что, думаешь, я собираюсь сделать? – горячо спросила она. – Думаешь, расскажу о тебе всем? Или отправлю домой? Ты думаешь, я из таких людей?

Он отрицательно покачал головой и попытался отвернуться, но затем взглянул на нее, будто заподозрив что-то.

– Нет, – ответил он почти шепотом. – Я знаю, ты не из таких. Но я очень боюсь.

– Меня бояться не обязательно, – сказала она.

Она резко вытянула свободную руку и коснулась его щеки. Он вздрогнул, будто конь. У него было тело борца в легчайшем весе. Он напоминал животное, непроизвольно дергающееся при прикосновении другого животного. Наверное, отвык от прикосновений. Она подалась назад, отпустила его руку и села, прислонившись спиной к обшивке стены и не спуская с него глаз. Лицо его выглядело необычным – узким и треугольным, еще и с этой асимметрией. Как с фотографии ямайского растамана из журнала. Из-под перекрытия веяло запахом теплицы. От мужчины же запаха не было; по крайней мере, она его не чувствовала – либо он тоже пах теплицей.

– Так кто тебе помогает? – спросила она. – Хироко?

Он поднял брови. Но после секундного колебания ответил:

– Да. Конечно. Хироко Аи, черт ее побери. Моя начальница.

– Твоя госпожа.

– Моя владелица.

– Твоя любовница.

Смутившись, он посмотрел на свои руки – они казались непропорционально большими, учитывая размер тела.

– Я и еще половина тепличной команды, – проговорил он с горькой улыбкой, – мы все в ее власти. А я вдобавок живу в этом подполье, черт возьми.

– И все чтобы попасть на Марс.

– Чтобы попасть на Марс, – с горечью повторил он. – Чтобы быть с ней, если точнее. Я с ума сошел, чертов дурак, идиот!

– Сам-то ты откуда?

– Тобаго. Тринидад и Тобаго, знаешь?

– Карибы? Я однажды была на Барбадосе.

– Да, у нас примерно то же самое.

– А теперь, значит, Марс.

– Ну, когда-нибудь да.

– Мы уже почти долетели, – сказала она. – Я боялась, что мы долетим, а я не успею тебя найти.

– Хм, – проговорил он, бросив на нее быстрый взгляд, а потом отведя глаза и будто обдумывая ее слова. – Что ж, теперь-то мне не нужно так торопиться туда попасть. – И снова поднял на нее взгляд и застенчиво улыбнулся.

Она рассмеялась.

Майя порасспрашивала его еще немного, а он отвечал и тоже задавал вопросы. Он был забавным – как Джон, только более чудны́м. Хоть в нем и чувствовалась горечь, он был интересным – она это чувствовала, – как кто-то новый, кого она еще не очень хорошо знала. В какой-то момент он даже заявил, что ей следовало бы остерегаться Хироко.

– Хироко, Филлис, Аркадий – от них жди беды. И еще от Фрэнка, конечно.

– Ну это уж мне и так известно.

– У вас та еще компания, – заметил он с хитрецой и будто бы наблюдая за ее реакцией.

– Да. – Она закатила глаза, подчеркивая, что это еще слабо сказано. А ведь точную оценку дал посторонний человек.

Он ухмыльнулся.

– Ты им обо мне не скажешь?

– Нет.

– Спасибо. – Теперь уже он взял ее за запястье. – Я помогу тебе, клянусь. Буду твоим другом. – И впервые посмотрел ей прямо в глаза.

– А я твоим, – ответила она, словно бы растроганно, а затем вдруг ощутила прилив радости. – И я тоже тебе помогу.

– Мы поможем друг другу. Что бы ни случилось, мы будем друг другу помогать.

Она довольно кивнула.

– Друзья.

Она отпустила его руку и, на мгновение сжав его плечо, поднялась, чтобы уйти. Он снова вздрогнул, уже слегка, от ее прикосновения.

– Погоди… Тебя как зовут-то?

– Десмонд.

Живя в Андерхилле, Майя знала, что безбилетник Десмонд находился в теплицах, где условия для него были так же подобны тюремным, как и те, в которых он пребывал на «Аресе». Порой она не вспоминала о нем по нескольку дней или месяцев, пока рушила свои отношения с Джоном и Фрэнком, раздражая тем самым Надю и Мишеля, которые сами раздражали ее не меньше, – и она, не понимая почему, чувствовала себя неумелой и подавленной, она не понимала, по какой причине ей настолько трудно приспосабливаться к жизни на Марсе. Такая жизнь была во многих отношениях несчастной – тесниться с одними и теми же людьми сначала в трейлерах, затем в четырех стенах жилища. Сказать по правде, даже на «Аресе» было не так тяжело.

Но время от времени Майя улавливала движения уголком глаза и вспоминала о Десмонде. Его положение было гораздо хуже, но он никогда не жаловался, верно? По крайней мере, она такого от него не слышала. И не хотела его донимать, пытаясь это выяснить. Если он приходил к ней – то и хорошо. Если нет – должно быть, наблюдал за ней из укрытия и видел то, что видел. Он знал, с какими она сталкивалась трудностями, и если бы хотел с ней поговорить, то пришел бы.

И он пришел. Бывало, она уходила в свою комнату в сводчатых отсеках, а потом и в аркаду, что построила Надя, и, когда там раздавался их условный сигнал (скрежет – стук – скрежет), она открывала дверь и он заходил к ней – маленький, темненький и пышущий энергией. Затем они общались, как всегда вполголоса, делились новостями. Он рассказывал, какие странные дела творятся в теплице – что полиандрия Хироко оказалась заразительной, что Елена и Риа тоже вступили во множественные отношения и у них образовалось нечто вроде общины. Сам Десмонд явно оставался немного в стороне – даже при том, что эти люди были единственными, с кем он общался. Он любил заходить и рассказывать все о них Майе, и, когда она ощущала течение жизни, такой обыденной и безобидной, на ее лице возникала улыбка. Это помогало ей понять, что она была не единственной, кто испытывал проблемы с отношениями и что странными сейчас становились все. Все, кроме Десмонда и нее, – так казалось, когда они сидели на полу ее комнаты и обсуждали всех своих товарищей. И каждый раз, когда их разговор сходил на нет, она находила причину потянуться к нему и обнять за плечи, а он мертвой хваткой сжимал ее, дрожа от энергии, будто его внутренний моторчик крутился так быстро, что ему едва хватало сил удержать его на месте. А потом он уходил. И следующие несколько дней проходили легче. Эти беседы служили для нее терапией – тем, чем должны бы стать сеансы у Мишеля, но не стали. Просто Мишеля она знала слишком хорошо, а он был слишком странным и забывался в своих проблемах.

Или не в своих. Однажды, когда они с Мишелем гуляли у соляных пирамид, которые тогда строились, он сказал что-то о странностях фермерской команды, и Майя навострила уши, думая: «Это ты еще не все знаешь!» Но он продолжил:

– Фрэнк думает, что ими должен заниматься какой-нибудь, даже не знаю, трибунал. Потому что у них пропадают материалы, оборудование, запасы продовольствия… Они не могут нормально отчитаться перед ним о том, чем занимаются, и в Хьюстоне уже начинают задавать вопросы. Фрэнк говорит, что кое-кто там думает отправить корабль, чтобы эвакуировать всех, кто особенно много ворует. Не думаю, что это приведет к чему-то хорошему, – у нас же и так всего хватает. Но Фрэнк… да ты сама его знаешь. Он не любит, когда что-то происходит без его ведома.