Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как вам у нас понравилось? – спросил Лолу продюсер.
– Честно говоря, кое-что меня удивляет… – начала Лола, но Олег Олегович не слушал ее ответ. Он обратился к белобрысой девице:
– Поработаешь с ней после ужина. Как тебе материал?
– Ничего. – Девица откровенно уставилась на Лолу, как будто разглядывала платье, которое собиралась купить.
– Олег Олегович! – Лола повысила голос. – Я что, нахожусь в этом доме под арестом?
– Что вы! – Продюсер повернулся к Лоле. – Вы наш гость, наш дорогой гость! То есть, конечно, нам всем предстоит большая совместная работа, мы собрались здесь не для того, чтобы отдыхать…
– Тогда почему же моя комната была заперта?
– Заперта? – удивленно переспросил Мюллер. – Что вы говорите?
Он позвонил в серебряный колокольчик, и в дверях возникла прежняя мрачная женщина.
– Варвара Степановна, можете подавать. Кстати, вы не объясните, почему дверь нашей гостьи была заперта?
– Заперта? – испуганно повторила женщина. – Может быть, чисто машинально… я забылась… это не повторится…
– Вот то-то! – удовлетворенно проговорил Олег Олегович и повернулся к Лоле: – Вы слышали? Это больше не повторится!
– Спасибо, – негромко поблагодарила Лола и принялась за еду.
После ужина Мюллер подошел к ней с белобрысой девицей и сказал, склонив голову набок:
– Я понимаю, что вы устали после дороги, и вообще у вас был трудный день, но я хотел бы, чтобы Оксана немного поработала с вашей внешностью. Она попробует варианты грима.
– Конечно, – охотно согласилась Лола. Ей казалось, что привычная атмосфера гримерной успокоит ее, поможет справиться с возникшим где-то в подсознании тревожным чувством.
Они с Оксаной прошли несколько комнат и оказались в просторной, хорошо оборудованной гримерной. Лола села в кресло, Оксана накинула ей на плечи пеньюар, включила подсветку вокруг зеркала и задумчиво оглядела ее. Затем выдвинула ящик стола, что-то достала из него и стала придирчиво рассматривать то Лолу, то вынутый из стола предмет, как будто сравнивая их между собой. Лола скосила глаза, чтобы рассмотреть, что там лежит, но гримерша недовольно прикрикнула на нее:
– Сиди спокойно, ты мне мешаешь работать!
– А что это за место? – поинтересовалась Лола. – Студия арендовала этот дом для съемок?
Гримерша сделала вид, что не слышит вопроса.
Лола, которая привыкла болтать с гримершами, от которых можно узнать все сплетни и новости, обиженно замолчала. Однако надолго ее не хватило. Она поинтересовалась:
– Ты давно работаешь с Олегом Олеговичем? Как он – нормальный мужик? Какие фильмы снимал?
Гримерша неожиданно отступила на шаг и практически заорала:
– Говорю тебе – сиди спокойно! Ты мне мешаешь работать!
– Тоже мне – муки творчества! – проворчала Лола. – Ты кто – режиссер или оператор? Твое дело махать пуховкой!
Оксана ничего не ответила и продолжила работу.
Дверь гримерной беззвучно отворилась, и на пороге возник продюсер.
– Ну, как у нас дела? – произнес он с отеческой улыбкой. – Как, Оксана, получается?
– Посмотрите, – гримерша отступила на шаг, как художник от законченного холста, и опустила руки.
– Неплохо, неплохо, – кивнул Олег Олегович. – Пожалуй, завтра добавишь немного загара.
Лола взглянула на себя в зеркало.
Ее лицо не слишком изменилось, разве что скулы казались теперь чуть шире за счет умело нанесенного тона, и вообще она стала немного грубее и, пожалуй, моложе. Теперь к ее изменившемуся лицу больше подходила одежда из платяного шкафа. Лола вынуждена была признать, что у продюсера и его подчиненных, несомненно, есть чувство стиля.
– На сегодня вы свободны, – распорядился Мюллер. – Советую вам, Ольга, пораньше лечь спать, завтра мы начнем работать рано, да и сегодня вы устали…
Удивившись несколько навязчивой заботе продюсера, Лола встала из-за гримерного стола. Оксана остановила ее и несколькими движениями влажной салфетки сняла грим.
– Ночью смажется о подушку, – ответила она на невысказанный вопрос.
«Стоило ли тогда столько времени возиться?» – подумала Лола, выходя из гримерной.
В коридоре ее поджидала все та же мрачная женщина с забранными в пучок серыми волосами.
– Пойдемте, я провожу вас в вашу комнату, – проговорила она, изобразив на лице что-то вроде любезной улыбки.
– Спасибо, я сама дойду…
– Я вас провожу, – с нажимом повторила женщина.
«Действительно, здесь столько лестниц, коридоров, переходов, что не мудрено заблудиться», – подумала Лола, следуя за своей неразговорчивой провожатой.
Однако у нее остался неприятный осадок от ее навязчивости… да и многое другое в этом доме казалось ей непонятным и пугающим.
Через несколько минут она снова была в своей комнате. За время ее отсутствия здесь ничего не изменилось. Прежде чем мрачная служанка – или тюремщица? – ушла, Лола капризным тоном проговорила:
– Задерните, пожалуйста, шторы поплотнее! Мне мешает спать свет!
Свет из-за окон почти не пробивался, но служанка нисколько не удивилась и безмолвно направилась к окну.
Пока она не смотрела в ее сторону, Лола шагнула к двери и комочком жевательной резинки прилепила на притолоку, на уровне замка, твердый прямоугольник визитной карточки.
Хотя Олег Олегович вроде бы и приказал не запирать снаружи ее дверь, Лола подозревала, что это было сказано для виду, и решила принять собственные меры. За время совместной работы Маркиз научил ее многим полезным фокусам…
Вспомнив Леню, Лола невольно вздохнула. Она успела соскучиться по своему боевому соратнику… да и чувствовала себя без него как-то неуверенно. Но тут же она подумала о том, как подло Ленька с ней обошелся, и изгнала из своей души всякие сожаления.
Задернув шторы, служанка все также молча покинула комнату.
Выждав несколько минут, Лола подкралась к двери и прислушалась. Из коридора не доносилось ни звука. Она осторожно нажала на ручку двери и, к своей радости, убедилась, что ее хитрость сработала – язычок замка уперся в визитку, и дверь не была заперта.
Впрочем, Лола сделала это без какой-то определенной цели. Она не собиралась путешествовать по огромному дому – побаивалась ходить по нему в темноте. Просто ей не нравилось, что ее запирают в комнате, как преступницу.
Она действительно устала и решила лечь.
Однако сон никак не шел. Ей все время мерещились какие-то едва слышные звуки, доносящиеся из дальних концов дома – то ли печальные стоны, то ли просто скрип рассохшихся деревянных панелей…