– Ярик! Пусти! – вырывалась я. – Не надо!

– Вообще-то это не Ярик. А я.

Макс силой развернул меня к себе:

– Ника! Прекрати истерику. Чего ты сорвалась и психанула? Я не сказал ничего особенного. Что у тебя вызвало такую реакцию? Керкозов в Каннах и что?

– Ярослав предложил мне отказаться от всяких попыток найти его.

– Ну? Ника, ты как ребенок. Это слова Ярового. А твое решение – это твое решение. Ты не обязана ни к кому прислушиваться. Потому что это твоя жизнь, и решать тебе.

Я подняла на него глаза и шмыгнула носом.

– Ты прав.

– Ну вот и замечательно. Если я предложу тебе то же самое – можешь дать мне по морде. Я не обижусь.

Невольно я рассмеялась.

– Никому я не буду врезать по физии. Зачем?

– А затем! Тебя разозлила сама мысль, что ты должна сдаться и отойти в сторону. Так?

– Так, – призналась я.

– Так вот – это все лишь слова. Если ты что-то втемяшила в голову или приняла решение – иди вперед. И не сворачивай. – Он держал меня за плечи и сверлил взглядом светло-серых глаз. – Ясно? А потом… – Он помедлил, и мне показалось, что он хочет обнять меня, прижать к себе. – Я помогу тебе.

– Каким образом?

– Я поеду с тобой в Канны. У меня как раз наклевывается одна командировка во Францию. Просто я ее чуть ускорю.

– Ты предлагаешь мне ехать во Францию? – не поверила я своим ушам. – К Керкозову?

– А разве ты сама не хочешь этого?

– Опасный ты человек, Макс! – вырвалось у меня.

Он усмехнулся.

– Это чем же?

– А тем, что ты читаешь мысли и видишь всех насквозь.

– Ну положим, не всех. А только тех, кто мне… симпатичен. – И он подмигнул мне. – Так что завтра мы с тобой составим план действий: что и как. Идет?

– Хорошо.

Он уже снял свои руки с моих плеч, а мне хотелось снова ощутить на себе их силу и приятную тяжесть. Этот мужчина внушал мне уверенность в том, что я все делаю правильно. Так, как надо.

Следующие дни были посвящены разным хлопотам и разработке плана наших действий. Загранпаспорт у меня был, оставалось получить визу. У Макса была одна знакомая – французская журналистка. Он обещал связаться с ней и добиться у нее приглашения на мое имя. Причем в ближайшее время. Макс звонил каждый день, несколько раз приходил ко мне. Это был неиссякаемый фейерверк шуток, подколов, а также умных и серьезных мыслей, которые он выдавал с таким насмешливым выражением лица, что оставалось только гадать, правду он говорит или прикалывается в своем фирменном стиле. Я привыкла к его посещениям и уже ждала их с нетерпением. Я знала: как бы грустно мне ни было, Макс в два счета поднимет мне настроение. Ярослав же, напротив, при его появлении сникал и молчал. Мы разговаривали с Максом обо всем. Большей частью говорил он, а я его слушала. Макс был потрясающим собеседником, и разговаривать с ним было жутко интересно.

Мне уже пришло приглашение, и я оформляла визу, когда вечером пришла из магазина и увидела нахмуренного Ярослава.

– Макс звонил? – крикнула я с порога, снимая туфли.

– Нет.

– Понятно. У меня сотовый внезапно разрядился, и звонки не принимались. Я подумала, что, может, он на домашний звонил. А ты чего такой смурной?

– Мне уезжать надо, – хмуро бросил Ярослав. – Звонил на работу, и мне сказали срочно возвращаться. Там один наш спецкор уехал в срочную командировку, и меня бросают на его участок работы.

– Ну надо так надо. Против начальства не попрешь.

– Ясное дело. Вероника… – начал Ярослав и замолк.

– Что? – Я была ванной. – Ты что-то сказал?

– Еще нет. Вероника, я уеду. А ты останешься здесь… с Максом.

– Не поняла? – Я вытерла руки полотенцем и вышла из ванной. – Что ты говоришь?

– Я буду там. А ты здесь, с Максом, – повторил мне Ярослав. – Я что, не вижу, что он ухаживает за тобой?

– Значит, плохо видишь, Ярик. Макс помогает мне разобраться в обстоятельствах гибели моего мужа, – жестко сказала я. – Ты разве забыл?

– Нет. Не забыл. Но… я что, слепой и не вижу, как вам хорошо вместе?

– Ярик, прекрати! Если ты хочешь, чтобы мы остались друзьями.

– Ладно. Больше не буду.

Возникла пауза.

– Ты когда уезжаешь?

– Поскорее выпереть хочешь, – грустно усмехнулся Ярослав.

– Да перестань! Что с тобой сегодня? – Я подошла и провела рукой по его волосам. – Ярик?

– Ничего. Просто мне не хочется от тебя уезжать. Я уже привык к тебе, к этой квартире, даже к своим тапочкам. – Он посмотрел на них и вздохнул. – Просто даже не представляю, как проснусь, а тебя нет. Ну вообще – нет. Как будто бы ничего и не было: ни твоего появления в нашем городке, ни моего отчаянного прыжка, ни красивой девушки в халате бабы Глаши. Помнишь, как ты уминала ее варенье?

Я кивнула:

– Помню.

– А когда ты позвонила мне, я подумал: вот начинается моя настоящая жизнь. Кому-то я нужен, могу помочь. Я сразу кинулся к тебе. Взял дни в счет отпуска. Я уже два года как не отдыхал, cидел и пахал на работе, как проклятый. Думал заполнить этим свое одиночество. Я даже с девушками толком знакомиться не умею. Или девушки не те попадались. А теперь – все! – он махнул рукой. – Словно ничего и не было.

От его слов мне стало не по себе.

– Ярик! Да ты здесь целую философию развел. Мы же не прощаемся навсегда. Я вернусь из Канн, и приезжай ко мне в гости. Я буду рада тебя видеть. Только обязательно с вареньем бабы Глаши. Без него я тебя на порог не пущу. Даже и не мечтай. – Я попыталась все свести к легкому разговору. Я видела, как Ярик удручен и расстроен.

– Ты сама-то в это веришь?

– Почему бы и нет? Ты живешь не так уж далеко от меня. Всего два с половиной часа езды.

– Дело не в этом… Макс…

– Да что ты заладил о Максе, – рассердилась я. – Макс, Макс. Вот кончится это дело, и мы с Максом разбежимся по разным орбитам. У него своя жизнь, у меня своя.

– Ничего ты не понимаешь, Вероника. Может, ты и рада бы убежать, но Макс не даст. Он запал на тебя. И я это хорошо вижу. А если Макс чего-то хочет, он добивается этого всеми доступными ему способами.

– Пусть себе добивается, – отмахнулась я. – Ничего у него не получится.

– Это ты так думаешь.

Здесь я рассердилась уже по-настоящему:

– Все! Я больше не хочу об этом слышать. Никогда.

Наутро Ярик уехал после моих заверений, что я всегда буду ему рада и он может звонить мне в любое время. Словом, я делала все, чтобы поднять настроение парню, который выглядел самым несчастным человеком в мире. После его отъезда я ощутила легкую растерянность и грусть. Все-таки я тоже уже к нему привыкла.