нами. Я схватила обувь и уселась переобуваться. Надо бы побыстрее сваливать отсюда, пока передача валенок не обросла еще мириадой сокровенных смыслов. Хотел выиграть? Выиграл, я болела, как могла, а теперь меня должна заботить только одна команда. Самых старательных, самых лучистых и самых что ни на есть своих. После поклона нашей команды совесть яростно ревела. Бесстыжая курица со счастливой сиренью!

Я влезла в кеды. Он их на батарею там что ли пристроил? Теплые!

Чтоб я еще без леденцов из дома вышла. Можно было в валенок закинуть…

— Мила, — ткнула меня Ольга пальцем.

— Все, бежим.

Я схватила валенки и поднялась.

Молоты выстроились напротив цепочкой, закинули руки друг другу на плечи, и только Тихомир стоял чуть впереди.

Мы пересеклись взглядами, он улыбнулся и согнулся в поклоне почти до земли. Я дрогнула и бегло оглянулась.

— Спокойно, — шепнула княжна, подпирая меня рукой в спину. — Он ждал, пока ты не встанешь, значит это персональный. От «одной пятой». Давай, не тупи!

— А что делать?.. — скулила я.

— Откуда я знаю. Хлопни хоть! Ты ж болела…

Хвала Богам, наши уже скрылись в раздевалке, и никто не видит, как я тут в воздухе переобуваюсь в черно-белое!

Я сложила ладошки в неуклюжей пародии на хлопок, который растворился в аплодисментах за спиной. Хотелось на всю трибуну орать, что это только мое, и плевать было даже на проклятия.

Тихомир распрямился. Я отвернулась и схватилась за капюшон.

— Мать вашего черта с два, я тоже так хочу, — шептала княжна.

— Уходим!

Я подобрала сарафан и побежала к лестнице. Перемахнув разом через все ступени приземлилась на снег и круто поскользнулась. Вышвырну все кеды из дома! Валенки я прислонила к лавке и не оборачиваясь кинулась к приоткрытой в раздевалки двери.

— Ты попрощаться не хочешь?! — крикнула мне княжна в спину.

— Нет!

Глава 7

Желтый свет фонарей потонул в сверкающем мраке, и редкие снежинки кружились маленькими звездочками. Вечер для начала декабря стоял на удивление теплый, и мне нестерпимо хотелось зарыться в сугроб. Я расстегнула воротник и скинула капюшон.

Того и гляди пар из ушей повалит, не голова, а кипящий самовар…

Весь день после матча княжна компостировала мне мозги, от чего отвлеклась только на десять минут, которые крутилась вокруг Вадима с мерной лентой. Вот не вякни она: “а если бы!”, я бы может и не думала об этом, а теперь как не думать, когда оно звенит в каждой извилине!

Тогда побег виделся мне единственным шансом на спасение, дышать и так трудно было, а сейчас откуда-то здравые мысли стали появляться. Если бы я не струсила, мы бы, может, номерами обменялись. Почему нет? В главный корпус студентам Сорочинки смартфоны приносить запрещено, но в общежитиях наверняка даже интернет есть.

Одни «если бы» в уме, и все, как на зло, складываются в куда лучшую картину, чем эта!

Я зашла в подъезд и лениво стряхнула с валенок снег. Собиралась устроить маме разбор полетов, чтоб раз и навсегда отпала затея лепить из меня царевну, а теперь и слова грубого сказать язык не повернется. Только благодаря валенкам и сарафану этот день отличался от тысячи других. Окончание матча до сих пор стояло в глазах с подписью «…и жили они долго и счастливо». Как в сказке, которая по моей глупости закончилась едва начавшись!

Замок щелкнул, я зашла в коридор и сразу столкнулась с отцом, который, по-видимому, решил пересобрать этажерку в прихожей.

— О! Явилась, — приветствовал он меня, скоро запихивая весь хлам обратно на верхнюю полку. — Мы тебя уже потеряли.

— Еще и девяти нет, — сказала я, скидывая валенки. — Ты чего делаешь?

Отец тяжело вздохнул и постучал себя по голове:

— Не могу ключи найти. Дедушка тоже не видел, уже три куска торта скормили, молчит как партизан.

— Найдутся. Может в мастерской?

Я сняла пуховик, отец бегло меня осмотрел и нахмурился:

— Иди там, ждут тебя. Я даже участвовать не хочу, сами с ней разбирайтесь.

— Чего? — испуганно вытаращилась я. — Опять сваха пришла?

— Она и не уходила! — посмеялся отец и пошел рыться в кухонных шкафах. В прошлый раз второпях ключи с перечницей перепутал, теперь опять весь дом придется переворачивать.

Я боязно прошла в зал и замерла на пороге, перебирая в голове памятные даты, чтобы найти причину столь внезапного сбора семьи.

Мама сидела в своем рабочем кресле и всеми силами делала непричастный вид. Треня удобно разлегся в кресле, Дан и Олег расположились на диване. Давненько мы не собирались, я уж и завидки свои забыла. Старшие братья были очень похожи на отца, и совсем не похожи на мать. Олег живот со своей “сладкой жизнью” все же отъел, но худа ему это не делало, как и шкура медвежья вместо волос, а природная стройность не сильно портила Дана. Высокие, голубоглазые и нос горбатый, не то что мы с Треней. Две мамкины картошки…

— Ну очуметь можно, — шепнул Дан, глядя на меня.

— А я говорил, — кивнул Треня.

Олег встал с дивана, подошел ко мне и положил руки на плечи:

— Все нормально?

— Ну да, а что случилось?.. — уставилась я на брата.

— Она уже и привыкнуть успела! — прикрикнул Дан. — Ты давно на смотринах была, мама? Неужели сейчас кто-то такой разряженный ходит?!

— Еще и в сирени вся, — строго сказал Олег и обернулся на мать. — Ты куда спешишь? Ей и двадцати еще нет!

— Да что такого, — спокойно отвечала наша сваха на претензии. — Красивый сарафан. Считай, семейная реликвия, бабка наша в нем замуж выходила. Мы вот с отцом когда познакомились, я в нем была. Скажи им, Василий!

Мама обернулась на мужа, который уже шебуршился по ящикам трюмо.

— Да-да, в нем и была, я аж молодость вспомнил, — тараторил он себе под нос.

— Замечательно, — сказал Дан. — Значит, мы для Милы ищем жениха “шестьдесят плюс”. Я правильно понял?

Олег принюхался. Его нос тут же потемнел и растерял все человеческие очертания. Пушистые уши оттопырились:

— Я не пойму, — тихо сказал он. — Тут не только сирень. Он в анютиных глазках вымочен что ли?

Дан хлопнул себя по лбу:

— Ей же не тридцать лет, ты на кой ее ворожишь?! А вдруг какой-нибудь придурок попадется, а? Мы что потом делать будем?

— На случай “придурков” у нее вы есть, — хмыкнула мама. — Отворожите.

Я встряла на проходе. Неужели, они тут все собрались, чтобы меня защищать? Втроем на мать напали, и даже этот балалаечник туда же!

— Да ладно вам, — сказала я. — Мама же как