— Вы преувеличиваете, капитан. Между прочим, Фиби может обслужить вас и принести еду в вашу комнату, как прежде.

— Я не собираюсь больше беспокоить Фиби. Кстати, где профессор?

— В гостиной, — пропищала Фиби, разливая по тарелкам суп. — Залил по самые жабры.

— Залил? — спросила Сахарная Энн.

— Ага. Залил.

Капитан усмехнулся:

— Это означает…

— Я знаю, что это означает, сэр, вопрос в другом — почему профессор залил в это время дня? Он что — на самом деле алкоголик?

— О нет, дорогая, — заверила Флора, — большую часть времени он трезвее самого судьи.

— Точно как я сказала, — добавила Фиби, осторожно неся тарелку от буфета.

— Лучше вернемся к моему наряду. — Сахарная Энн решила отвлечься от состояния, в котором сейчас пребывал профессор. — Именно так современные леди одеваются для занятий велосипедным спортом.

— Велосипедным спортом?

— Да. Велосипед — это двухколесный транспорт…

— Я знаю, что такое велосипед, — раздраженно бросил рейнджер.

Она молча зачерпнула ложкой пряный рисовый суп из цыпленка, отправила в рот, и вопрос Уэбба повис в воздухе.

— Сахарная Энн нашла эту хитрую штуку в каретном сарае, — объяснила Флора. — Велосипед принадлежал молодой женщине, которая жила здесь в прошлом году; она тоже была кем-то вроде профессора — изучала спаривание крабов или что-то еще. Потом она вернулась в Массачусетс, а велосипед оставила — и это правильно, поскольку Триста заплатила за него сполна.

— Вы собираетесь прокатиться на этой штуковине? — осторожно спросил Уэбб. — На этом устройстве?

— Конечно, почему бы и нет? У меня есть опыт. К вашему сведению, мой наряд — самый модный. — Точнее, подумала Энн, он был модным прошлой осенью, когда она купила его в Париже. — Сегодня днем у меня несколько визитов, и нет никакого смысла заставлять Дональда катать меня в экипаже. Гораздо удобнее будет на велосипеде. Кроме того, мне нужны физические упражнения.

— И куда вы собираетесь? — спросил Уэбб.

— Куда я собираюсь, вас не касается, сэр, но если вы настаиваете, то моя первая остановка — в полицейском участке. Я только что узнала, читая вчерашние «Новости», что мой старый друг — лейтенант полиции. В детстве мы были соседями, и я уверена, что он вспомнит меня и поможет вывести на чистую воду Фицуоррена.

— А если он не захочет помочь?

— Тогда попробую еще кого-то привлечь. Я составила список.

Этот список оказался просто гениальной догадкой. Идея пришла ей в голову после того, как Сахарная Энн увидела капитана за чтением газеты. Она знала, что имена самых заметных в городе людей наверняка встретятся в ежедневной газете, разбудят память и она вспомнит старых знакомых или деловых партнеров деда. Так и случилось. Теперь у нее есть список, и в нем по крайней мере дюжина важных людей, которые должны помнить ее или Джейкоба Спайсера.

— Если вы отдадите мне мои штаны, я пойду с вами и помогу навести порядок.

В ответ Сахарная Энн лишь отрицательно покачала головой:

— Нет, спасибо, сэр. Я сама справлюсь со своими делами.

В стильной синей бархатной шляпе с красным пером и в кожаных перчатках Сахарная Энн остановилась возле полицейского участка, моля Бога, чтобы Джеймс Ярборо оказался на месте. Она помнила Джеймса длинным, тощим мальчишкой с оттопыренными ушами; у него были белокурые волосы, и он сильно заикался. Зато паренек всегда приносил ей в подарок раковины, морских ежей, красочные перья птиц и много чего еще. Однажды он подарил ей почерневшую монету, которую нашел на берегу: когда ее очистили, оказалось, что она серебряная.

Семейство Джеймса жило в доме, находившемся позади дома Спайсеров, и тыльные части их владений граничили. Сахарная Энн надеялась, что он вспомнит ее, причем с нежностью, поскольку ей необходимо его хорошее к ней отношение именно сейчас.

Даже при том, что Дональд почистил и смазал велосипед, ее здорово трясло в седле. Хотя Стрэнд был вымощен бревнами и большинство главных улиц покрыто ракушечником, во многих местах зияли рытвины, а заплаты из песка затрудняли езду на велосипеде.

Там, где не было пешеходов, Сахарная Энн заезжала на тротуар из кирпича и энергично крутила педали. Тротуары пребывали в лучшем состоянии, чем ухабистые улицы, и она наслаждалась прохладным бризом, который овевал ее щеки, радуя, что он уносит зловоние из городских канав. Еще она звонила в звонок и махала тем, кто смотрел на нее из подъездов или экипажей, улыбалась и иногда даже смеялась, чувствуя, как замечательно кружится голова от ощущения свободы, такой, какую ей доводилось испытывать очень давно.

Поскольку она долго не садилась на велосипед, мышцы вскоре начали протестовать против насилия, которое над ними совершали. Они откровенно вопили, когда Сахарная Энн подкатила к муниципалитету на углу Мекэник и Твентис-стрит. Поставив у входа велосипед, она расстегнула юбку, закрывая широкие брюки, поправила шляпу и распушила перо, потом выдернула сумку из корзинки, прилаженной к рулю, и направилась внутрь здания.

Войдя в участок, она объявила джентльмену в форме, сидящему за столом:

— Я хотела бы поговорить с лейтенантом Джеймсом Ярборо.

Мускулистый мужчина с густыми усами и пышными бакенбардами даже не поднялся. Он оглядел ее с ног до головы и объявил:

— Лейтенант занят.

Сахарной Энн не понравился его взгляд. Она вообще не любила задавал, но все же улыбнулась:

— Ничего другого нельзя ожидать от человека в его должности, но я уверена, он найдет несколько секунд для меня. Пожалуйста, скажите ему, что мисс Сахарная Энн Спайсер, старый друг и в прошлом соседка, пришла повидаться с ним.

Казалось, на полицейского не слишком произвела впечатление ее просьба, но он все же поднялся и, пройдя к дверному проему, выглянул оттуда, а затем что-то пробормотал. Потом, обернувшись, он ухмыльнулся:

— Можете войти, мэм. Лейтенант в восхищении оттого, что ему представилась возможность снова увидеть вас.

Сахарная Энн вскинула голову и быстро прошла мимо наглеца.

Когда Ярборо поднялся из-за стола, она чуть не потеряла дар речи.

Джеймс оказался высоким, почти такого же роста, как капитан Маккуиллан, и далеко не худеньким: его плечи и грудь были широкими и мускулистыми, как у докера, а волосы сохранили прежний оттенок и казались еще светлее на фоне сильно загорелого лица. Какие там оттопыренные уши, о которых она вспоминала! Теперь Джеймс превратился в очень красивого мужчину.

— Сахарная Энн, — проговорил он густым баритоном, без всякого следа заикания. — Неужели это на самом деле ты?

Она засмеялась и протянула к нему руки.

— Да, Джеймс, это правда. Прошло столько времени… Я даже боялась, что ты меня не вспомнишь.