— Пряникова по отцу. А мама у меня наполовину осетинка. Мы жили в Нальчике, потом переехали в Москву. Сейчас я думаю вернуть свою прежнюю фамилию. С Монаховыми меня уже ничего не связывает. Ни муж, ни мой несчастный ребенок. — Женщина вытерла набежавшую слезу.

— Извините…

— Ничего. Мне уже лучше. Что еще вас интересует?

— Ваш муж часто встречался или разговаривал с первой супругой?

— Я не помню. Обычно он общался с дочерью. С женой на моей памяти ни разу не разговаривал. Хотя они, видимо, поддерживали какие-то контакты. Все-таки у них был общий ребенок. Но меня это не интересовало. Я считала, что не имею права задавать вопросы о его прежней жизни.

— А другие вопросы вы задавали?

— Я старалась не делать этого.

— Вы никогда не слышали про Левана Солагашвили? При вас такая фамилия не звучала?

— Нет, никогда не слышала.

— Кто вам сообщил о смерти вашего супруга?

— Александра Львовна. Она позвонила и хотела меня подготовить. Но я все сразу поняла. У меня началась истерика, открылось кровотечение… остальное вы знаете.

— Что говорят врачи?

— Они не исключают, что у меня уже никогда не будет детей, — чудовищно спокойно произнесла Тамара.

Но по лицу женщины было заметно, с каким трудом ей дается это спокойствие.

— Сочувствую, — пробормотал Дронго. — Извините, что задаю этот вопрос. Вы были женаты только три года. Я могу узнать, насколько вы были близки?

— Не можете. Это наше личное дело. Мы были мужем и женой. Наши отношения никого не касались.

— Извините. Вашего супруга похоронили на Троекуровском кладбище?

— Да. Нам пришлось заплатить достаточно большую сумму за этот участок. Сейчас легче квартиру купить, чем место на кладбище.

— Рыночные отношения. — Дронго усмехнулся. — Это вы так решили или покойный сам распорядился?

— Это его старший брат так захотел. Правда, денег не дал, и мне пришлось самой оплачивать все. Даже поминки.

— У вашего мужа могли быть личные враги?

— Может быть. Не знаю. Я не интересовалась его работой. Мне это было не очень любопытно.

— У него были какие-то отношения с другими женщинами?

— Никогда не спрашивала и не собиралась этого делать.

— Но его окружали настоящие красавицы. Мила Левшова, Алла, Дарина. Очень эффектные и красивые дамы.

— А вы отказались бы от таких женщин? — неожиданно поинтересовалась Тамара. — Я не раз замечала, что достаточно один раз улыбнуться и показать ножку, чтобы вы, мужчины, начали сходить с ума.

— Надеюсь, не все, — пробормотал Дронго. — Вы не ответили на мой вопрос.

— Я не представляю, как на него отвечать, — призналась Тамара, кутаясь в плед, словно ей было зябко. — Да, вокруг Монахова всегда роем вились красивые женщины. Разумеется, меня это задевало. Нельзя сказать, что я ничего не видела и не слышала. Это будет очевидная ложь. Мы ведь живем в Москве. Богатые мужчины, обитающие здесь, имеют возможность обзавестись хоть целым гаремом из красивых и ухоженных женщин.

— Так было во все времена, — заметил Дронго. — Богатые мужчины покупали красивых женщин в Древнем Риме, в Византии, в средневековой Франции. Везде и всегда. Или вы считаете, что раньше было иначе?

— Это оправдывает мужчин или женщин? — спросила Тамара.

— Никого не оправдывает. Просто нужно принимать некоторые вещи как данность.

— Легко говорить. — Тамара вздохнула. — Можно привести тысячу примеров того, как на протяжении всей человеческой цивилизации женщинам было сложнее мужчин. Век матриархата давно закончился.

— Только не в природе, — неожиданно возразил Дронго.

— В каком смысле?

— В природе по-прежнему самки выбирают самцов. Вспомните животный мир. Лев, обладающий великолепной гривой, и скромная львица. Самец-павлин, распустивший свой хвост, или олень с его ветвистыми рогами. Все они пытаются быть лучше, красивее, эффектнее, сильнее, чтобы произвести впечатление на самку, которая должна выбрать лучшего из них. Просто в природе нет такого элемента, как деньги. Именно они могут сделать даже полное ничтожество достаточно сексуальным мужчиной. Даже если он маленького роста, плюгавенький, лысый, с детскими рахитичными конечностями.

— Вы тоже не обладаете роскошной шевелюрой, — позволила себе заметить Тамара даже без улыбки.

— Верно. Но в человеческом мире ценятся еще и интеллект, эрудиция, даже умение рассмешить свою даму. Чего нет в природе. Однако самки везде и всегда выбирают лучших производителей, чтобы получить здоровое потомство. Самцам приходится драться, бороться, соревноваться, чтобы доказать свое право на оплодотворение.

— Да. — Тамара нахмурилась. — Это самое большое счастье и ответственный выбор. Чтобы у вас было здоровое потомство. — Она тяжело вздохнула.

Дронго было понятно, как ей нелегко.

— Можно, я тоже задам вам несколько вопросов? — неожиданно сказала женщина.

— Пожалуйста.

— Вы женаты?

Он промедлил секунду или чуть больше.

Но она уловила это замешательство, покачала головой и сказала:

— Вы, как и все мужчины, не хотите говорить правду.

— Нет. Я обычно не отвечаю на такие вопросы вовсе не потому, что хочу скрыть свое семейное положение. При моей профессии нужно делать все, чтобы оберегать свою семью. Иначе я не смогу проводить независимые расследования. Меня могут шантажировать, оказать на меня давление. Поэтому я обычно не говорю о своей семье. Но я женат, и у меня двое детей. Уже взрослых.

— Вы никогда не изменяли своей супруге?

— Мы живем в разных городах и странах.

— Вы никогда ей не изменяли? — настойчиво повторила она.

— Я не был ангелом, — постарался подобрать нужные слова Дронго.

Тамара покачала головой и заявила:

— Как легко найти оправдание собственной безнравственности. «Не был ангелом». Значит, изменяли и боитесь в этом признаться.

— Мне казалось, что мужчина не имеет права озвучивать столь интимные подробности. Разве я не прав?

— Наверное, правы. Но я не собираюсь звонить вашей жене. Я только подумала, что очень легко осуждать других людей и не замечать собственных ошибок.

— Всегда сложнее всего осуждать самого себя, — хмуро ответил Дронго.

— Да, так оно и есть, — задумчиво произнесла Тамара. — Спасибо вам за то, что ответили на мои вопросы.

— Это вам спасибо. Извините, если невольно причинил вам страдания своими разговорами.

— Ничего. Я смогла все это выдержать. У вас больше нет вопросов?