То, что производители УПП пытаются поставить под сомнение ассоциацию между УПП и плохим здоровьем, не должно удивлять. Но есть множество данных о фармацевтической промышленности и других отраслях, которые показывают, что когда отрасль промышленности финансирует научные исследования, эти исследования дают результаты, выгодные для отрасли42–47.

Конечно, не во всех статьях, критикующих NOVA, можно найти явный конфликт интересов. Но все критические статьи ссылаются на данные, опубликованные авторами, которые имеют конфликты интересов, и ни в одной из этих статей нет объяснений, которые бы хоть сколько-нибудь ставили под сомнение доказательства ассоциации УПП с плохим здоровьем.

К моменту моего разговора с Рейчел и Сэмом я сидел на своей УПП-диете уже неделю, и мне уже было ясно, что это именно та категория пищи – давайте не будем сейчас о конкретных продуктах, я первым готов признать, что вокруг границы есть большая «серая зона», – которую связывают с плохим здоровьем три надежных источника доказательств.

Во-первых, есть фундаментальные биологические доказательства, которые придают этой связи правдоподобие. Накапливается все больший массив данных, который говорит, что определенные ингредиенты, постоянно использующиеся для приготовления УПП, могут быть вредны, а некоторые характерные особенности УПП (например, мягкость и удельная энергия) ассоциируются с лишним весом и плохим здоровьем. К этому мы вскоре подойдем.

Во-вторых – исследование Кевина Холла. Оно небольшое, но безупречно выполненное, причем проводил его скептик, известный своей дотошностью. И, наконец, у нас есть еще и эпидемиологические данные: десятки хорошо проведенных исследований, которые не финансировались пищевой промышленностью, показали убедительную связь между УПП и самыми различными проблемами со здоровьем, включая преждевременную смерть.

Теперь я понимал, почему УПП вредна, а после разговора с Полом Хартом еще и понял, почему она захватила нашу пищевую систему. Но рассказ Пола о производстве синтетического жира заставил меня уйти в сторону от основной темы – и я хочу провести по тому же пути и вас. Я искал и нашел, если угодно, образцовую УПП, вещество, которое помогло мне узнать кое-что совсем новое о той вселенной продуктов, которые стоят на наших полках. Я расскажу эту историю от конца к началу.

4. (Поверить не могу, что это не) угольное масло: самая «ультра» из всей ультрапереработанной пищи

Если бы вы купили газету New York Times за 21 февраля 1989 года, то вас там ждала бы, пожалуй, самая убойная вступительная фраза за всю историю бизнес-журналистики: «Компания из ФРГ, которую подозревали в том, что она сыграла ключевую роль в постройке фабрики нервно-паралитического газа в Ливии, сегодня подтвердила, что производила и поставляла в США нелегальный наркотик под названием «экстази»».

Немецкая компания называлась Imhausen-Chemie. Ее представитель подтвердил, что они действительно производили и поставляли наркотик, но не знали, что это вещество подпадало под антинаркотическое законодательство ФРГ.

Конечно же, химические компании производят самые разнообразные молекулы для других компаний, не всегда зная, для чего они будут использованы, а экстази начали считать опасным наркотиком лишь в середине девяностых, так что, может быть, здесь и можно было бы использовать принцип презумпции невиновности. Если бы не пугающее упоминание фабрики ядовитого газа.

Всего за месяц до этого в той же газете вышла другая статья о той же компании под следующим заголовком: «Немцев обвиняют в том, что они помогали Ливии строить фабрику нервно-паралитического газа». Президент Imhausen-Chemie, Юрген Хиппенштиль-Имхаузен (известный друзьям и коллегам как «Хиппи») признал в интервью, посвященном этому событию, что компания действительно заключила контракт в Ливии на производство пластиковых пакетов, но отрицал всякую связь с так называемой ливийской фабрикой, которая якобы производит химическое оружие. (На деле это оказалась одна из крупнейших фабрик химического оружия в мире; по разным оценкам, там выпускалось от 10 до 38 тонн иприта и нервно-паралитического газа в день.)

Хиппи был не из тех, кто готов признать вину и отступить – и уж точно не облегчил работу своей группе пиарщиков. Он заявил, что именем компании злоупотребляют: «Все здесь основано на подозрении и слухах. У ливийцев нет денег, чтобы оплатить что-то подобное. Мы полностью отрицаем какое-либо свое участие. Ливийцы слишком глупы, чтобы управлять подобной фабрикой. Все арабы ленивы, они привозят рабов из-за рубежа, чтобы те на них работали»1. На следующий год его приговорили к пяти годам тюрьмы. Обвинение назвало Хиппи «великим торговцем смертью».

Но – вы не поверите – это стало не самым отвратительным эпизодом в истории компании. Даже близко. Для этого нам придется вернуться в 1912 год, когда дедушка жены Хиппи, Артур Имхаузен, купил компанию, производившую мыло, и стал делать химические вещества2, в том числе взрывчатку для Первой мировой войны. После войны новое мыло компании, получившее название «Варта» (оцените сходство со словом wart («бородавка»). – Прим. ред.), стало популярно в Германии.

Пока «Варта» разлеталась с полок, двое ученых из Института Кайзера Вильгельма, Франц Фишер и Ганс Тропш, работали над процессом, который должен был освободить Германию от зависимости от импортной нефти, которая требовалась для танков, самолетов и автомобилей3. Своей нефти у Германии не было, только огромные залежи низкокачественного угля – так называемого лигнита, только процентов на 30 состоявшего из углерода.

Идея Фишера и Тропша была простой: они обрабатывали уголь пáром и кислородом, превращая его в окись углерода и водород – базовые ингредиенты, из которых можно сделать практически неограниченную линейку полезных молекул. Затем газы реагировали с катализатором, который заставлял углерод, водород и кислород рекомбинировать в жидкое топливо. Постепенно они довели метод до совершенства[29], так что к началу 1940-х годов на девяти фабриках из угля производилось около 600 000 тонн топлива. От этого процесса оставался побочный продукт, так называемый гач, который известен нам ныне как парафин4.

Артур Имхаузен, который по-прежнему продавал «Варту» в больших количествах, прослышал о парафиновых отходах и решил, что сможет воспользоваться ими на благо национал-социалистической партии, в которой состоял. Его идея была следующей: Германии не хватало не только топлива, но и съедобных жиров. В 1930-х годах в стране потреблялось около 1,5 млн тонн жира в год, но лишь половина этого объема была местного производства. Германия зависела от импорта льняного семени из Южной