смотрит и не понимает: то ли я в прострации, то ли померла вовсе. Я точно бледная как смерть. Мне даже в зеркало смотреть не надо, чтобы это понять.

Прижимаю ладонь к ноющему колену, во второй руке держу сигарету. Изредка затягиваюсь. Я никогда не верила в то, что эта дрянь способна успокаивать нервы. Это какая-то странная потребность, просто взять и покурить. Просто так. Без мыслей, без осознания. Чуть-чуть убить себя. Или правильнее будет сказать добить?

— Надо в полицию идти, — выдаю, наконец.

— Что стряслось-то? — друг стоит передо мной как вкопанный, руки в карманах форменных брюк. Пристально смотрит. — Ренат?

— Нет… — качаю головой, — хуже.

— А может быть что-то хуже?

Как ни странно, но да…

Я едва знаю этого человека, но уже уверена, что он — это хуже, чем Ренат. Почему всё так? Почему именно наша общага? Почему именно мы? Когда я переезжала сюда, в моих планах совершенно не было цели ввязаться в какие-то непонятные трения с местными богатенькими детками. Некто очень злой внутри рычит:

«Если бы Ритка не притащила их тогда… Если бы не согласилась на эту авантюру…»

— Я была у Светы, — поднимаю глаза на Лёньку, хмурюсь. — Её кто-то избил, — замечаю, как друг меняется в лице. Он удивлен, но не только. — И, кажется, я даже видела этого «кого-то», когда уходила… Думаю после того дня, он к ней наведывается. Тот… третий.

— Ты его знаешь?

— Впервые увидела.

— Это ведь ещё не все новости на сегодня? — проницательно замечает друг, и я неуверенно киваю в ответ:

— Нет. Не все… Там ещё был Ян… и…

— И?

— Я его по голове саданула, — чуть корчусь. Сама не верю в то, что сделала.

Лёнька в шоке:

— Не монтировкой надеюсь?

— Да лучше б монтировкой… — тяжело вздыхаю. Тушу бычок о подошву своих стареньких кед, бросаю его в урну и прикуриваю новую сигарету.

Парень тоже вздыхает с какой-то обречённостью, трёт лоб кончиками пальцев.

— Надеюсь, было за что.

— Даже не знаю… — это был просто рефлекс. А теперь сижу и думаю: копать себе могилу или пока ещё рано? — Я ему по уху саданула… кажется.

— Что прям так взяла и саданула?

— Ну да. Он меня за руку схватил, а я как-то… на автомате. Сама не поняла.

— Что делать будем? Они точно не в последний раз приходили, — Лёнька садится рядом.

— К ментам? — зачем-то спрашиваю.

— Ты же говорила, что это вряд ли поможет.

— Ну, попытка не пытка, — пожимаю плечами. — Других вариантов я не знаю… Хотя нет. Знаю. Но тогда кого-то из нас посадят…

— И что ты им скажешь? Что саданула богатенького мальчика по башне?

— Что какой-то урод избивает нашу соседку по общаге, — злюсь.

— Это ещё надо будет доказать. Если она сама не пойдёт в полицию, то всё без толку.

— Лёнь, — снова смотрю на друга. — Что делать? Что теперь будет? Сомневаюсь я, что он просто так всё оставит… Мне чё-то теперь реально страшно.

— Может, обойдётся? — друг натянуто улыбается, а затем вновь мрачнеет. — И ведь пока совершенно не понятно, что у них на уме. Чего хотят?

— После «Альянса»… совершенно точно понятно, — бормочу в ответ.

Смешать нас с дерьмом… и это в лучшем случае.

* * *

Смена проходит рутинно и очень нудно. Весь день и последующий вечер хожу как в воду опущенная. Не знаю, что и думать. Жила себе жила мирненько никого не трогала и тут на тебе… Приключения на задницу свалились.

Примерно через час после начала рабочего дня звоню Ритке, говорю, чтобы в общагу ни ногой. Девушка много вопросов не задаёт, сразу понимает, в чем дело. Благо у Лёньки имеется комплект запасных ключей. Раздал мне и соседке по одному на время пока у него живём.

Время от времени меня посещают мысли, что я навожу панику на пустом месте. Раздуваю из мухи слона.

Ну что они могут нам сделать?

А потом вспоминаю зареванную Ритку, отвратные лица тех двоих с откровенным презрением кричащие, что они короли мира. Всё в их власти. Затем рассказ соседки… избитое лицо Светы. Холодные злые бледно-голубые глаза… По правде говоря, они всю смену не идут из головы. На что способен такой человек? У него какой-то ненормальный взгляд. И те ощущения, когда стояла рядом с ним… Не знаю, как это объяснить. Находиться рядом с таким человеком всё равно, что сидеть в одном вольере с голодным львом-людоедом. Сколько ни пытайся спрятаться, он всё равно найдёт и кинется, порвёт тебя на клочки. Живого места не оставит. Сожрёт.

Всё это напоминает сюжет из какой-то криминальной драмы. А я как плохая актриска сокрушающаяся о неизбежности судьбы…

Бред какой-то.

Снова несу чепуху.

Под конец собственной смены Лёнька заявляет, что тоже останется до закрытия. Не хочет, чтобы я поздним вечером одна по улицам шаталась. Я только киваю. Сейчас это капец как важно для меня. Хоть наш магазин и продаёт разного рода технику, но работаем мы допоздна. В будни закрываемся аж в десять вечера. Не сказать, что по вечерам бывает много посетителей, но я в принципе не против подобной политики. Вдруг кому-то в десятом часу приспичит купить телевизор или чайник. Только вот сегодня мне смерть как хочется свалить домой пораньше. Закрыться на все засовы и замки и никуда не выходить. Я никогда не была трусихой. Любила прогулки по ночному городу и к предостережениям о маньяках относилась с иронией. Даже после того как переехала сюда.

Видать сейчас лимит бравады исчерпал себя.

В пятнадцать минут одиннадцатого закрываем магазин. К этому времени остались только я с Лёнькой да охранник.

— Может, вас подвезти, молодежь? — с улыбкой предлагает Иван Фёдорович. Уже далеко не молодой мужичок, подрабатывающий у нас на полставке в свободное от основной работы время. — Поздновато уже, да и темно по улицам-то шататься.

Где-то я сегодня это слышала.

— Если вам не трудно, — киваю с ответной, но сдержанной улыбкой я. Хотя внутри несказанно счастлива такой возможности.

— Ну, садитесь тогда, — он указывает рукой на старенькую «семёрку».

Пока едем до Лёньки, Иван Фёдорович рассказывает о каких-то курьёзных моментах своей жизни. Спрашивает, как нам учится и нравится ли город. Я и Лёнька на каждый вопрос киваем, как китайские болванчики, улыбаемся и вообще стараемся быть максимально дружелюбными. На самом деле охранник наш оказался весьма и весьма приятным собеседником. Он понравился мне ещё в первый день, когда устраивалась на работу. Умеет поднять настроение. Когда Иван Фёдорович узнал о том, что я приезжая, да ещё и с далёкого