Да какая, нахрен, из меня Мата Хари? Это мир больших денег и мужиков, у которых целый штат переводчиков. Зачем ему нужна какая-то Оля, которая пришла-ушла, и даже лица ее не запомнил?

Но мне сказали позвонить, напомнить о себе, попросить работу, Корнев добрый, не должен отказать. Работа нужна, но не таким способом.

Бред.

Снова умылась холодной водой. После сна с Чехом не знаю, как теперь дотянуть до утра. Слишком все реалистично, особенно эмоции и его слова. Говорил ли он мне это все на самом деле? Говорил, слово в слово, и от этого еще тяжелее на душе.

Выключив свет, прошла в темную кухню, включила чайник. Экран телефона, что лежал на столе, загорелся и сразу погас. Сообщение. Подвинула пальцами, разблокировала, уже зная, что увижу.

«Девять вечера. Сайгон».

«И не вздумай прятаться».

«Найду».

Незнакомый номер, но мне даже гадать не нужно, кто это.

Шахов. Его манера.

Три сообщения, а у меня покалывает кончики пальцев, и по телу идет дрожь. Нет, это не страх, хотя кому я вру? Страх с налетом порока и желания. Мой мозг понимает, что они не делали мне больно, тело помнит лишь удовольствие, а вот разум сопротивляется.

Все это какой-то долбаный самоанализ, от которого я уже устала. «Сайгон» – это сейчас «Анис», нелестно Марк отозвался о его переделке, я помню. Но мне не надо, чтобы меня находили и приходили, совсем этого не надо.

Пойду ли я? Не знаю.

Преобладает желание вообще уехать из города. Но я обещала Всеволоду, что вечером мы встретимся и обо всем поговорим. Разговаривать по большому счету не о чем, но мужику надо сказать в глаза, что я ему совсем не пара. Что он достоин тихой, спокойной женщины, которая будет утюжить рубашки и жарить котлеты, а ты уже, как умеешь, будешь жарить ее ночами, и всем будет хорошо.

Что-то слишком много, Ольга Константиновна, появилось мужиков в твоей жизни.

Глава 18

– Рома, мы работаем по той же схеме, что была изначально. И никакое слияние нам не помеха. Да, Корнев задумал это не вчера, договоренность была давно, но это даже лучше, получим больше куш.

– Время.

– Да, времени нужно больше, чем мы планировали.

– Мои люди скупают акции «Стройинвеста», там у них суматоха такая, все в шоке, что их купили, не знают, что будет. Да и давим немного, используем психологический момент.

– Все правильно.

Сидим втроем за круглым столом: я, Шахов и Рома Гончаров. Клим вроде нас и не слушает, но это только кажется. Все, что нужно, он со своей стороны делает, и прикормленные люди ждут команды «фас», чтобы начать рвать тушу когда-то сильного и огромного зверя.

– Значит так, как только у нас появляется контрольный пакет акций, подключаем всех остальных. И, Рома, давай не как в тот раз, все новые лица, никто не знает, кто заказчик, и к чему все ведет в итоге.

– Помню я.

Гончаров недоволен, год назад родственника своего пристроил второй раз, а этого делать нельзя, иначе все можем полететь в пропасть и сесть надолго.

– Значит, блокируем договоры поставок, остановка финансирования контрактов, заключаем несколько фальшивых договоров и сделок, смена всей службы охраны.

– Над этим уже работаем.

– Затем сразу меняем руководителя, и Клим подключает силовиков. Шах, ты слышишь, о чем мы?

– Слышу. Аверин, ты достал, не в первый раз.

Да, все это было не внове, но такая крупная рыба, как Корнев, попалась впервые, как бы нам она оказалась по зубам.

– Все, Рома, иди, поздно уже.

Гончаров уходит, Клим наконец закуривает, вижу, как нервно щелкает зажигалкой, не нравится ему затея с Корневым, точнее, с его семейкой. Там что жена, что дочь – рядом с ним готовы обе встать на колени и исполнить глубокий минет.

Но, черт, как-то всегда, ну как-то всегда обходилось без интима с «жертвой» или членами его семьи. Хотя в особых случаях не без этого, чего уж греха таить.

– Тебе налить?

– Нет, не хочу.

По комнате ползет сигаретный дым, за окном столица сверкает огнями, красиво. Но было еще красивее, когда крошка-мышка Оленька стояла к этому панорамному окну лицом, я натягивал ее на свой член, ловя в отражении ее взгляд.

– Да твою же мать! – чуть не налил виски мимо бокала.

– Слушай, Марк, а напомни мне, почему мы не нашли ее шесть лет назад?

Улыбаюсь, делаю глоток, вот о ком весь этот вечер думает Шах, сбрасывая звонки наследницы Корнева. Да я и сам думаю о ней, слишком часто и слишком глубоко погружаясь в воспоминания.

– Ты сидел в тюрьме восемь месяцев. Или забыл?

– Ну, блять, это я без тебя помню. А за что, сука, там оказался, может, тоже освежишь память?

Шах злится, вот бы ему сейчас бабу, чтобы пар спустил. Хотя не нашлась еще такая баба, чтобы его усмирить.

– Нас взяли в аэропорту на досмотре и нашли белый порошок в таблетнице.

– Да у меня сроду не было ни одной, мать его, таблетницы в жизни! Ни одной! Как она могла там оказаться? Как, Марк?

Слышу эти фразы в сотый раз.

Все так и было.

Но спустя время, прокручивая в памяти и вспоминая детали, понимаешь, что все было подстроено, что нас ждали, на нас вели охоту и хотели прижать к стенке.

А мы расслабились, вот реально дали маху, потому что ничего, вот ничего на нас тогда не было у службы и быть не могло. Такой концерт устроили: и собаки, и ребята с автоматами, и конвой. Но нашли все у Шахова в дорожной сумке вместе с женской сережкой – массивная такая в восточном стиле, я оказался чистый.

– Я, сука, все восемь месяцев хотел найти эту маленькую шлюху, что пришла в наш номер, и содрать с нее шкуру живьем за то, что подставила, – Клим двигается ближе, выпускает сигаретный дым в лицо, морщусь, отмахиваюсь от него рукой. – Все восемь месяцев думал, как выйду, найду и буду такое же время драть ее во все дыры. Но нет, мы как-то пустили все на самотек, как-то забыли виновницу нашего позора и подставы.

– Нас потом не пускали год в страну, забыл?

– Помню я все, – огрызнулся, отвернулся, дернул ворот рубашки.

И я все помню, как не пускали, как следили за каждым шагом, словно мы какие-то террористы мирового масштаба. Но мы совсем по другой части были тогда, да и сейчас тоже. Чтобы на нас что-то нарыть