– Хорошо. Смотри.

Я передернул затвор ПМ, подхватил с земли три куска песчаника и швырнул их в небо. Проводил стволом первый и трижды нажал на спуск.

Грохот выстрелов, как всегда при такой стрельбе, слился в один.

Все три камня разлетелись на куски. Сверху посыпался песок.

– Ух ты! – Кира восхищенно смотрела на меня. – Здорово! Отлично стреляешь!

Я тона не принял. Ответил с мрачной миной:

– Это не я молодец. Имплантат. Сидит у меня в голове и помогает палить во все, что движется. Прицел на глазу видела?

– Да-а…

– Из той же обоймы штуковина, бесплатное приложение. Откуда у меня вся эта красота взялась – не спрашивай, не скажу. Главное, что работает, и работает неплохо. Но иногда бывают сбои. От чего, почему, я не знаю. На химию с нейростимуляторами почему-то реагирует, на регенератор или вот на культары, как теперь выясняется, тоже. Так что, – я улыбнулся, – придется лечиться у тебя. Не откажешь?

– Нет, – ответила она совершенно серьезно.

– Вот и отлично. Тогда будем собираться. Отведу тебя в Оазис, там сейчас тихо. Дождешься большого каравана в Москву или к полиции напросишься.

Кира кивала. Но видно было, что она меня не слушает, погрузившись целиком в свои мысли.

– У тебя деньги-то есть? – спросил я.

– А? Что? Да… немного осталось.

– Немного – это сколько?

– Семнадцать монет, – гордо сказала она.

– Этого даже на дорогу не хватит, не говоря уж о портале… Кстати, сколько ты весишь?

Она, естественно, немедленно покраснела и завертелась на месте, осматривая себя.

– А что? Я разве толстая?

– Нет, – хмыкнул я. – Просто в порталах оплату транспортировки считают по весу. Сколько в тебе? Пятьдесят?

– Сорок восемь!

– Это все равно.

– Нет, не все равно!

Полтора часа назад эта девочка была в шаге от смерти и трепетала в руках подонка с ножом, а сейчас спорит о какой-то ерунде. Счастливая. Мне бы научиться забывать так быстро.

– Плата за полные десять кило, так что возьмут как за пятьдесят. Да еще снаряжение, одежда. Ладно, с деньгами что-нибудь придумаем. Пошли.

Кира подняла с земли фонарь, побежала за мной. Догнала – что было не трудно, – ухватила за руку и спросила:

– Мы… к ним идем? Да?

– Если хочешь, можешь не ходить. Надо похоронить убитых. Собрать оружие, снаряжение – все, что можно продать. Я один справлюсь.

– Нет, – сказала она твердо, – я буду помогать.

Провозились мы долго, часа три, наверное. Первым делом двумя старательскими кирками вырыли могилы для погибших. Обливаясь потом, перетащили всех шестерых – я со своей ногой ковылял еле-еле, поэтому большая часть работы пришлась на долю Киры.

Она не скулила. Хотя и побледнела до синевы – смотреть страшно. Раньше ей точно не доводилось носить на руках мертвецов.

Завалили могилы землей, а Кира, стирая руки в кровь, натаскала по моему совету камней поверх насыпных холмиков. Чтоб не разрыли динго.

А пока она возилась с ними, я взял кирку и снова врубился в землю, шагах в ста от последнего пристанища шахтеров. Нога мне почти не мешала, разве что напоминала иногда непривычной тяжестью: эй там, наверху, ты не забыл, что во мне пуля сидит?

Закончив свою работу, Кира подошла ко мне.

– А это зачем? Тех… ну, других… хоронить?

«Мародеров не хоронят, девочка».

– Они этого не заслужили.

– Почему? Потому что воры, да?

– Нет, не поэтому. Корсары – тоже воры и грабители, но их хоронят, и причем с почестями. Те же рейнджеры и сталкеры, которые бьются с ними до последнего. Потому что корсары враги, а врага можно уважать. Особенно сильного и умелого.

Я с ненавистью рубил землю. Кира молча ждала продолжения.

– А эти, они шакалы. Стервятники. Трупоеды. Зачем оставлять о них хоть какую-то память?

Она не возражала. Видимо, этот негласный закон пустошей не вступил в противоречие с ее этикой. Но любопытство не давало покоя.

– Зачем же тогда яма?

– Старательский груз закопаем. Помоги дотащить.

Странно, но она ничего не сказала, а я уже ждал очередных обвинений в мародерстве. Нет, Кира без лишних слов взялась за ближайший мешок. Пока мы пыхтели, подтягивая груз к яме, я объяснял:

– У старателей есть нечто вроде законов чести – Кодекс Шахт. Он хоть и неофициальный, но действенный, за исполнением следит не столько охрана, сколько людская молва. Нарушившему закон под землю лучше не спускаться. А если доведется мастеру оступиться – ему и подавно больше веры не будет.

– Правильно! – Кира на минуту остановилась, вытерла пот, устало привалилась к мешку.

– Не думай, что все так радужно. Подонки есть везде. Но я знаю в Оазисе одного настоящего, – я выделил голосом, – мастера. Мы скажем ему, где лежит груз погибших сегодня парней. Он пошлет своих, товар откопают и доставят в город. Если не найдут наследников – продадут, а деньги положат в фонд помощи. На пенсии семьям тех, кто так и не вышел из шахты, на оружие и снаряжение для новичков.

Глаза Киры загорелись.

– Ты молодец, Андрей! Так и сделаем! А… а он не возьмет деньги себе? Твой мастер?

– Не возьмет. Все равно дознаются. И не быть ему тогда мастером. Ни на одной шахте, даже за сто переходов отсюда.

Мы плотно утрамбовали мешки. Прежде чем засыпать яму, я вынул из кармана одного из них серебристый тюбик метчика. Отвернул крышку, выдавил пасту и крест-накрест пометил наш схрон.

– Заваливай! – я махнул Кире рукой.

Конечно, она не утерпела.

– А что ты сделал?

– Обозначил место радиоактивной пастой: ею старатели новые забои столбят и проходы размечают. Счетчиком Гейгера потом найти – раз плюнуть.

Пока Кира старательно маскировала наш тайник какими-то веточками, я собрал оружие. ППШ, разболтанные рабочие лошадки старателей, поставил рядом с камнем. В реальном бою толку от них ноль, а для крыс 72 патрона в дисковом магазине – сюрприз неприятный. Ребятам Дигмана пригодится. АКМ Смазчика, к сожалению, оказался испорчен. То ли задело в перестрелке, то ли ствольную коробку сорвало от падения. Автомат вообще выглядел очень поношенным, за такой много не выручишь, только лишнюю тяжесть протаскаешь. Пусть Том разбирается, если охота, может, есть у него умельцы, починят.

А вот ХМ8-компакт Скинни оказался в приличном состоянии, да еще с подствольником – монет триста всяко можно выручить. СВД я навьючил на себя. Полезная вещь в пустыне, незачем такими подарками разбрасываться.