На следующий день после необыкновенно сытного завтрака («Да ты что, джем из бузины моя мама приготовила сама, она все выращивает на натуральных удобрениях. Я считаю, что это просто здорово!») мы ненадолго едем в город, покупаем кое-что из одежды и потом на поезде возвращаемся домой.

Нас встречают Геро и Том. Конечно, они хотят все знать до мельчайших подробностей.

— Так ты переезжаешь в Берлин, Каро? — с беспокойством спрашивает Геро.

Я уверяю его, что останусь верна Франкфурту, а в Берлине буду проводить только три дня в неделю. Если вообще приму это предложение.

Не успели мы вернуться домой, как раздается телефонный звонок. На проводе Питбуль, он спрашивает, все ли прошло гладко, и говорит, что со мной хочет поговорить Марго. О-о!

— Здорово, подружка! — орет Марго. — Ральф-тебе-сказал, что-я-хочу-пойти-с-тобой-вы-брать-свадебное-платье?

Господи, ну и шумная же она. Почему она так тараторит?

— Да, Марго, я очень рада, что мы пойдем выбирать тебе свадебное платье, — вру я.

— У меня будет зашибенное платье, все упадут, можешь не сомневаться! — Марго теперь не угомонить. — У Ральфа глаза вылезут из орбит!

Или у меня, тогда мне хотя бы не придется на нее смотреть.

— После свадьбы ему будет нелегко дождаться момента, когда-мы-наконец-то-останемся-наедине!!!

Да кто ж против, когда она с ним уйдет, тогда-то и начнется праздник. Мысленно ругая Марго последними словами, я договариваюсь встретиться с ней в понедельник, во второй половине дня.

В воскресенье мы вообще ничего не делаем. Я весь день пялюсь в телевизор и думаю о том, решиться мне на этот шаг или нет. Мариус говорит, что такой шанс выпадает один раз в жизни и его нельзя загустить.

— Скажи Йо, что ты поработаешь на телевидении всего полгода, пока тебе не подыщут замену.

Идея хорошая. Так я смогу сохранить работу на радио.

Сегодня лягу рано, потому что завтра хочу быть в хорошей форме. Для разговора с Йо и вообще для моей новой жизни.

— Что? - спрашивает Йо с сомнением в голосе.

Я киваю.

— Ага! — Йо хватается за голову. — С одной стороны я, конечно, очень за тебя рад, но с другой — ужасно, что ты хочешь уйти. Подумай еще раз.

Я говорю, что меня берут только на полгода, и Йо тогда соглашается. Разумеется, мне придется ввести в курс дела мою заместительницу, но это не проблема, ведь до первого ток-шоу остается еще несколько недель.

Коллеги по работе все как один говорят, что с моей стороны это неслыханная наглость. Ясное дело: кто, начиная с сентября будет покупать им кофе и заботиться о том, чтобы на праздниках спонсорское пиво текло рекой?

В полдень Вольфганг — он из планового отдела — интересуется, не хочу ли я сделать один репортаж. В колонии для малолетних преступников есть рок-группа, ей исполняется год, и ребята хотят выпустить диск, они уже договорились с какой-то студией звукозаписи. Фишка в том, что нужно в дневном эфире сделать прямое включение из этого учреждения. Я уже давно не делала никаких репортажей. В час дня вместе со своей командой я отправляюсь туда.

Начальника тюрьмы зовут господин Урбан. Это угрюмый человек шестидесяти лет, с большой связкой ключей на поясе. Она такая тяжелая, что господин Урбан ходит, согнувшись, почти касаясь земли. Он говорит, что идея с концертом ему совершенно не нравится, что все это дурачество и что громкая музыка так или иначе скоро сведет его в могилу.

Потом я должна подписать договор о соблюдении правил безопасности, изложенный на нескольких листах. Главный пункт договора — не помогать заключенным в организации побега. Малолетние преступники, конечно, очень рады предстоящему событию и засыпают меня вопросами. Группа называется «Камерный оркестр». Они спрашивают, поняла ли я их юмор. Ну, конечно (они намекают на камеру заключения), я же не полная идиотка.

Молодые люди очень вежливые и по очереди представляются мне. У всех кликухи, так проще, говорят они. Вот оно как! Группа состоит из шести человек, солиста зовут Орангутанг, он и правда похож на орангутанга. Он сидит уже два года за кражу и попытку поджога.

— У моей девушки был роман с моим лучшим другом, и из мести я решил поджечь хату этого предателя. К сожалению, в тот вечер шел сильный дождь, и огонь развести не удалось. А Ютта, стерва, взяла и донесла на меня, она ведь все видела из окна. Теперь у Ютты-подлюги уже второй ребенок от этого козла.

Я ничего на это не говорю, но понимающе киваю. Орангутанг с гордостью рассказывает об остальных участниках. Потом приходит ударник, двухметровый детина с «подходящим» именем Чихуахуа Я случайно не в сумасшедшем доме? Если на Чихуахуа надеть штаны в бело-голубую полоску, а к спине прикрепить каменную глыбу, то получится вылитый Обеликс. Но это, конечно, не мое дело.

— Вот что, — начинаю я, — стойте так, чтобы не запутаться в проводах. Сначала мы сделаем пробную запись, а через двадцать минут выйдем в прямой эфир. Всего запланировано три интервью, которые будут перемежаться музыкой, и примерно через час мы закончим. Все ясно?

Ребята единодушно кивают.

Ведущий Томас передает мне слово.

— Да, Томас, сейчас я нахожусь в компании «Камерного оркестра». Это бой-бенд, который творчески реализовал себя в тюрьме. Группа состоит из шести человек, и рядом со мной стоит Орангутанг, солист этой шестерки. Орангутанг, как вам пришла в голову идея создать группу в таком месте?

— Мы, че, уже в эфире? — спрашивает Орангутанг.

— Да, конечно, — отвечаю я, — ты можешь начинать.

— Очень хорошо. Значит, так, все, кто нас сейчас слышит, следите за тем, что здесь будет происходить! Руки за спину! — командует мне Орангутанг.

Мне чуть не вывернули руки. Так начинается эта дикая фиеста.

— Мы взяли ведущую в заложники! — кричит во все горло Орангутанг.

Басист по кличке Какаду вырывает у него микрофон:

— Кто подойдет ближе, прощайся с жизнью!

Оказывается, кому-то удалось запереть дверь изнутри. Кроме меня и участников группы здесь нет абсолютно никого. В студии нашего радио царит переполох. Томас вне себя от возмущения.

— Сохраняй спокойствие, Каро! — слышу я его голос.

Конечно, я сохраняю спокойствие. Конечно.

— На по-о-мощь, на по-о-мощь! — кричу я изо всех сил.

— Закрой варежку, тогда с тобой ничего не случится, — говорит мне саксофонист Белая Акула.

— Мы требуем выкуп — миллион евро! — кричит Орангутанг. — Причем непронумерованными купюрами, а еще машину для побега с достаточным количеством бензина. Лучше всего «Вольво V 70».

— Почему именно «вольво»? — спрашивает Томас. — Я бы на вашем месте попросил «порше».