одна мыслишка, но пожить еще охота.

— Поделишься? — мне тоже, конечно, хочется пожить, но не в том мире, где рыскает один непримиримый, самовлюбленный драконище, от которого второй раз вряд ли удастся сбежать.

— Через крышу можно попробовать. Ты вон какая дылда, подсобишь, а я тебя вытяну.

— Я-то, может, и смогу тебя подкинуть, а ты-то меня как вытянешь? — смерила малыша недоверчивым взглядом.

— Джакку очень сильные, ты что, не знала? А, забыл, что ты неуч дремучий.

— Сам ты дремучий. У меня между прочим, кандидатская степень имеется.

— Ооо, — протянул джакку, — и куда ты подалась этим самым кандидатом?

— Неважно, — ответила пушистику. — Давай, рассказывай план.

— Все очень просто: окна и дверь зачарованы, а вот крыша нет. Насколько я знаю, крыши тут соломой да черепицей перекладывают, а глухого перекрытия не бывает. Можно попробовать вылезти.

— Но нас же сразу увидят и поймают.

— За это можешь не волноваться. Джакку умеют накладывать иллюзии. Нас не заметят.

— Тогда почему ты не прошел в портал незамеченным?

— Думаешь одна такая умная? Пробовал я. Он меня невидимым не пропускает, выталкивает и все тут.

— Ты уверен, что на крыше нет защиты? — с сомнением переспросила я.

— В том то и дело, что не уверен. Поэтому и говорил, что идея опасная.

— Ладно, делать нечего. Нужно рискнуть.

Я поднялась и протянула руки замком: мол, залезай, подкину.

Лисенок не стал выделываться, а сразу полез. Оперся пушистой задней лапой на мои руки и потянулся к деревянным балкам. Раздвинул их и начал вытаскивать солому. За ней последовала и черепица.

— Поскорее, — торопила лисенка. На вид небольшой зверек оказался весьма тяжелым.

— Сейчас, еще немного. Отлично! — джакку прыгнул на балку и выглянул наружу.

— Да тут никого вокруг. Завтракают, наверно. Но не волнуйся, невидимость я уже наложил.

— А почему тогда я тебя вижу?

— Ой, дремучая, — снова посетовал пушистик, — заклинание-то накладывается на нас двоих, вот и не действует на другого. Я тебя вижу, а ты меня. Иначе, как я тебе помогу вылезти?

— Ты уверен, что невидимость работает?

— Вот же попалась на мою голову дремота. Смотри, коль не веришь, — и исчез.

— Пушистик? Пушистик! — воскликнула я, уверенная, что джакку сбежал.

— Чего орешь, карыятов кличешь что ли? — возмутился лисенок и проявился.

— Я думала ты ушел.

— Знала бы все о горных духах джакку, так бы не думала. Мы всегда держим свое слово!

— Прости, я испугалась.

— Не бойся, смертная. Мы поможем друг другу.

Как же я была рада моей встрече с духом, когда мы вылезли, и я заметила Дитера, подъезжающего на санях к пограничному посту.

— Бежим! Сейчас в домик придут! — громким шепотом сообщила лису.

— Сюда, — джакку указал на тропинку, которая уводила в лес, темнеющий неподалеку.

Когда мы с духом уже скрылись за деревьями, я услышала голос дракона. Он походил на человеческий, но все равно звучал, как звериный рык:

— Веррра!

— Ходу-ходу, — подтолкнула лиса, и мы пустились бежать.

ГЛАВА 26

Мы бежали с джакку сколько хватило сил. Меняли направление, чтобы запутать следы, которые дух еще и заметал своим пушистым хвостом.

Когда мы изнеможенные упали под одним из деревьев, я устало, но с чувством произнесла:

— Спасибо тебе, пушистик! Ты меня очень выручил.

— Я не для тебя старался, — отозвался лисенок, — и как ты меня назвала?

— Пушистик, — ответила и торопливо добавила: — но я больше не буду тебя так называть, если не нравится.

— Почему же, мне очень нравится. Если бы ты не была такой дремучей, то знала бы, что у джакку нет имен и даже кличек. С рождения нас отлучают от матерей и отдают на воспитание главному духу, перед которым мы едины. Никто не должен выделяться. Все равны. Поэтому никаких имен.

— Обидно, — посочувствовала Пушистику. Пусть теперь это будет его имя.

— Привычно, — джакку набрал горсть белейшего снега, засунул в рот и принялся жевать. Я последовала его примеру. Пить хотелось неимоверно. — Вот интересно, чего ты от истинного своего сбежала, м?

— А он не мой, от прежней хозяйки тела достался.

— Твой-твой, портал не зря вмешался, в нем заложена древняя всевидящая магия. Она твою душу сюда и притянула.

— И что? — я резко выпрямилась, испугавшись. — Магия теперь не отпустит меня домой?

— Вполне возможно, хотя шанс есть. Главное, чтобы твое желание вернуться было искренним.

— О, поверь, оно очень искреннее, — твердо ответила я, но невпопад вспомнила наш с драконом поцелуй в сугробе возле озера. Внутри потеплело от жаркого воспоминания.

— Мгм, вижу-вижу, — хитро прищурился Пушистик. — Ты порозовела.

— Это от мороза, — нашла отмазку. — Мне нужно вернуться в свой мир, там живут люди, которых я очень люблю, а в этом мире я лишняя.

— Это не тебе решать. Мир тебя принял, даже сохранил магию говорящей в твоем теле. А то, что дракон упрямый попался, так это лечится.

— Там запущенный случай, — отмахнулась я.

— Как знаешь. Ладно, идти мне надо. До горного портала пару дней сложнейшего пути. Прощай, Вера.

— Постой! А можно я с тобой? Я тут пропаду одна, — сложила руки в умоляющем жесте. — Мне нужен портал! А пути я не знаю.

— Ладно, — Пушистик состроил недовольную рожицу. — Идем со мной.

Джакку встал и потопал по одной из тропинок.

Я шла за ним и размышляла о нашем побеге. Надеюсь, Дитер не понял в какую сторону мы побежали. Или вообще отказался от преследования. Хотя вряд ли. Он добровольно не откажется от силы дракона, которую ему помогало взращивать мое присутствие в его жизни.

Теперь, задумавшись, я поняла, что избежала страшной участи. Он же мог бы меня в самом деле запереть, издеваться. Глупо было поддаваться на его очарование. Да, мужчина красивый, молодой, сильный, но вот характер драконий и поступки соответствующие.

Порассуждав, пришла к мысли, что все сделала верно. Главное, чтобы все-таки получилось сначала добраться до портала, а потом договориться с его магией. И все это до того, как дракон доберется до меня.

Шли мы очень долго, в основном вверх по глубокому снегу. Я замерзла и очень хотела есть. Пушистику было, конечно, поприятнее идти. Теплая шкура его согревала, а еда была нужна постольку поскольку.

Мне перепала шишка с мелкими горьковатыми орешками, которые приходилось разгрызать зубами. Хорошо, что снега было в избытке, хотя бы пить не хотелось.

Как назло, крупных зверей, которых можно было попросить подвезти нас, тоже не наблюдалось.

— А ночевать мы тут будем? В лесу? — спросила, в очередной раз увязнув в снегу. Ног я уже не чувствовала.

— Да, на дерево полезем, на земле ты околеешь.

— А с дерева свалюсь. Вот ты дух, что ты умеешь? Костер можешь разжечь?

— Я горный дух, а не какой-нибудь там огненный! — возмутился джакку.

— Ты вообще-то рыжий, поэтому есть подозрения, что ладишь с огнем.

— Дремучая, я не рыжий, а кумачовый! Разница колоссальная! — фыркал возмущенный лисенок, умиляя меня.

— Ладно, пускай. Ну и что ты умеешь, кумачовый ты мой?

— Ну, к примеру, становиться невидимым и делать невидимыми других.

— Это я уже знаю, а еще?

— Я очень сильный!

— И это знаю, — усмехнулась, разглядывая напряженно размышляющего джакку, — и все?

— Еще я могу насылать страшные болезни! — разозлился Пушистик. — Хочешь продемонстрирую?

— Апчхи! Не надо, — прогундосила я. — Без тебя справлюсь. Кажется, я в самом деле заболела. Может есть тут какое-нибудь селение, где можно погреться?

— Разве что на охотничью сторожку наткнемся. И желательно без охотника. Шкура джакку ценится, как обладающая лучшими защитными свойствами.

— Ничего себе, ты серьезно? — мне стало жаль Пушистика и его сородичей. — Но вы же можете становиться невидимыми и прятаться от охотников.

— Не все из нас обладают такими способностями. Бывает, лечить могут, травы чувствуют и летать кое-кто умеет, а еще, конечно, мы все видим ауры и суть живых созданий. Вот ты сейчас тоскуешь.

— Да, я скучаю по родным. По сестре, племяшке, по родителям.

— Не-ет. По ним, конечно, скучаешь, но по истинному тоскуешь. Хоть и не заслужил. Но ведь тянет к нему с силой неодолимой, глубинной.