Я повернул на грунтовку, которая привела меня на площадку, где были разложены автопокрышки и какие-то ящики – очевидно, для отработки навыков маневрирования учениками. Судя по многочисленным отпечаткам протекторов, место пользовалось успехом. Но сейчас здесь никого не было. Я миновал площадку и вскоре заметил обвязанную вокруг дерева белую ленту. Не будь этого знака, о котором предупреждала девушка-лошадь и я бы прозевал поворот.

За помеченным деревом в сторону от грунтовки отходила даже не дорога, а какая-то просека. Скорость, и без того невысокую, пришлось сбросить до минимума. По боковым стеклам «жопарика» скребли ветки, о днище шваркали камни. Попадались и лужи, в которых машина, окунаясь по самые ступицы и возмущенно стрекоча двигателем, месила жидкую грязь.

Через три километра просека начала расширяться. Кое-где из-под земли проглядывали островки бетонового покрытия, а за деревьями мелькали покосившиеся столбы и остатки провисшей «колючки».

Наконец я остановился.

Я подумал, что это бывший режимный объект, за одно приближение к которому меня в прежние времена отправили бы на лесоповал.

Ворота еще сохранились, но вокруг них никакого ограждения не наблюдалось. Железные створки с облупившимися звездами по центру были распахнуты и намертво вросли в землю. На том месте, где, по логике, должна была располагаться будка охраны, чернела язва пожара.

Я въехал на территорию. Растрескавшийся асфальт покрывал многолетний ковер сгнивших листьев. В тени зданий еще сохранились островки почерневшего снега.

Я увидел котельную с очень высокой трубой и от удивления вдавил педаль тормоза.

Я узнал это место!

Я здесь был!

Я смотрел и не верил.

Я был здесь в декабре девяносто первого, когда нас задержали какие-то «карликовые» спецназовцы. Они доставили нас сюда, а потом передали милиции. Только в тот раз мы заезжали не через просеку, а в другие ворота, вот я сразу и не признал место.

Территория объекта занимала в длину почти километр. Я медленно поехал. Все правильно, вот та самая котельная, вот дом, в который нас завели, вот здесь стояли шестьдесят шестые «газоны», с одного из которых водитель, чье лицо навсегда врезалось в мою, память, снимал табличку «Люди»… А вот и вторые ворота, через которые нас тогда завезли.

Я остановился и вышел из «запорожца». Створки ворот были закрыты и крепко заварены. Кирпичная стена вокруг них сохранилась. С кронштейнов свисали обрывки колючей проволоки. На стене было укреплено несколько фонарей, наклоненных наружу, чтобы освещать прилегающую территорию. Когда-то лес вокруг объекта был вырублен метров на сто от ограды, но сейчас кое-где вытянулись молодые деревья. Услышав гудение, я поднял голову и удивленно отметил, что один фонарь горит. Если к объекту до сих пор подведено электропитание, значит, он как-то используется?

Я нервно оглянулся, вглядываясь в зияющие окна строений и грязные стены. Полное ощущение, что военные как ушли отсюда лет десять назад, так и не возвращались.

Кто же назначил мне встречу? Те самые злобные «карлики»? Через тринадцать лет отыскали меня и решили слегка пощипать? Или выбор места встречи – совпадение, просто вымогателям оно по каким-то причинам оказалось удобным, а о той истории из моего прошлого они ни малейшего представления не имеют?

Я подошел к воротам. Вместо дороги от ворот в лес протянулся широкий ров, заполненный талой водой. Из нее торчала автомобильная покрышка, плавали, касаясь друг друга горлышками, две пластиковые бутылки, пивная и лимонадная. Я так пристально вглядывался в их выцветшие этикетки, словно они могли что-то мне подсказать. На склонах земля перемешалась с комками асфальта, как будто ров не копали, а проложили направленным взрывом. Что здесь было? Уничтожали подъездную дорогу? Или хотели поднять на воздух целый объект, но основной заряд не сдетонировал? В полусотне метров от меня поперек рва лежали несколько поваленных деревьев. На одном из них что-то блестело, пуская зайчик мне прямо в глаза…

Металлическая дверь котельной – или что там располагалось в домике с высокой белой трубой? – оказалась заварена наглухо, как и ворота. Стоя перед ней, я вспомнил книжку «Аквариум», которую читал в камере. В книге предателей советской военной разведки живьем сжигали в печи, а ролик об этом демонстрировали курсантам, чтоб они знали, чем грозит отступление от присяги. А еще я припомнил свои ощущения, когда меня вели от фургончика в дом. Столько лет минуло, и ситуации бывали похуже, чем с теми спецназовцами, но память донесла всю остроту переживаний. Надо же…

Вот только теперь высота кирпичной трубы не казалась мне чем-то многозначительным, а закрытое помещение, крышу которого она венчала, больше всего походило на самую заурядную кочегарку. Только зачем дверь заварили? Что, там такое ценное оборудование? Или секретная документация, которую не успели спалить перед эвакуацией части?

Я прошел в дом. Широкий коридор сохранился, но металлические пеналы вывезли. Остался только один. По-моему, именно тот, в котором я провел неприятнейший час в ожидании решения своей участи. Вместо навесного замка в петли был вставлен болт. Я с трудом открутил заржавевшую гайку. Что там, внутри? Скелет неудачника, который, как и мы, загремел под карликовую раздачу и которого забыли освободить, когда базу бросали?

Внутри оказалась окаменевшая кучка дерьма и стеклянная банка с окурками. «Беломор» чередовался с дамскими сигаретами, сохранившими пятна помады на тонких белых фильтрах. Или это не помада, а кровь?..

Я стоял и смотрел на эту банку, когда зазвонил телефон. Номер не определился. Голос был мужской, незнакомый:

– На второй этаж поднимайся.

Я вернулся из коридора в просторный вестибюль. Напротив входа располагался лифт. Раздвижные двери были плотно сомкнуты, и на них, наискосок, кто-то синей краской вывел обычные нецензурные надписи. Они выглядели совсем свежими.

Здравый смысл подсказывал, что лифт работать не мог, но я почему-то нажал черную рифленую кнопочку. Случилось невероятное: в шахте заскрежетало, завыло, громыхнули какие-то железяки, и что-то начало двигаться, преодолевая, судя по звукам, жуткое сопротивление. Но я даже не успел как следует удивиться. Движение прекратилось, я услышал замедляющееся трение железного о железное, а потом в шахте что-то обрушилось, и от удара весь дом сотрясся до основания. На меня сверху посыпалась штукатурка, а со стены брякнулся какой-то стенд в деревянной лакированной раме.

Эксперимент не удался, чуда не получилось. Отряхивая волосы и чихая от пыли, я отыскал лестницу. Не требовалось быть следопытом, чтобы определить: по ней недавно ходили. Как вверх, так и вниз. Четко различались следы нескольких пар ботинок. Я не был твердо уверен, но одна из цепочек – та, которая тянулась только наверх, – принадлежала Артему…

В коридоре на втором этаже царил мрак. Ни одна лампочка не