Выйдя в длинную галерею, я увидел, что навстречу порхающей походкой движется придворная парочка в усыпанных драгоценными камнями нарядах. Я завихлял ногами, притворяясь пьяным, и женщина захихикала, а мужчина сердито крикнул: «Прочь с дороги, болван!» Едва они прошли мимо, я ускорил шаг. Кортни наверняка шел этой же галереей, однако, выйдя из нее и спустившись по лестнице в более узкий коридор, я заподозрил, что свернул не туда. Уайтхолл представлял собой сущий лабиринт, секретами которого я едва начал овладевать, и сейчас понял, что направляюсь в самые недра дворца, где от голых каменных стен веет заплесневелой сыростью.

Я беззвучно выругался и решил повернуть назад. Кортни мне, скорее всего, уже не догнать, и…

До моего слуха донесся слабый отзвук голосов.

Я попятился назад, к тому месту, где коридор совершал поворот. Стылый свет, сочившийся из кое-как навешенной задней двери, отчасти высвечивал двоих людей. Тот, что повыше, стоял ко мне спиной, уперев руку в бедро, но я сразу распознал черно-белые складки плаща, обшитого по краю галуном с серебряными наконечниками. Вторая фигура, закутанная в черный плащ, была ниже на голову и тоньше. Кровь моя лихорадочно застучала в висках, когда я различил алебастрово-бледный овал женского лица, обрамленный меховым капюшоном.

Я отступил в темноту, чувствуя, как неистово колотится сердце.

Елизавета. Наедине с Кортни.

– Мы должны быть осторожны, – услышал я ее голос, подхваченный и усиленный эхом сводчатого коридора. – Игра становится чересчур опасной.

– Игра? – Кортни грубо хохотнул. – Это давно уже не игра. С тех пор как эта старая карга, твоя сестрица, вознамерилась запродать нас испанцам, мы больше не играем – мы бьемся за свою жизнь.

– Ты забываешь, что моя сестра пока не сделала объявления, – парировала Елизавета. – Вполне возможно, ее помолвка с Филиппом Испанским так и не состоится. Подобные дела скоро не делаются. Существует добрая сотня причин, которые могут стать помехой…

– Вопрос лишь в одном: велит она отрубить тебе голову до венчания или после, – перебил Кортни так бессердечно, что я похолодел. – Разве ты не слышала, как она говорила с тобой сегодня в зале? Перед всем своим чертовым двором! Пойми, угождать и вашим и нашим больше не выйдет. Мария тебя не пощадит. Она отправит тебя на эшафот, даже если ради этого ей придется казнить всех до единого протестантов Англии!

– Осторожней со словами, кузен. – Голос Елизаветы посуровел. – Ты говоришь о моей сестре. К тому же она пока не сделала мне ничего дурного. Я по-прежнему наследую трон согласно последней воле нашего отца.

Кортни расхохотался:

– А после тебя, согласно воле того же Генриха, трон наследуют ваши тетки и их дети! Мария добьется твоей казни либо лишит тебя права наследования и назначит на твое место кислолицую ведьму Леннокс – до тех пор, пока не обзаведется потомством от Филиппа. Ты не хуже меня знаешь, что это так. И что же, ты покоришься? Уступишь свое священное право нечестивому союзу Марии с Габсбургом?

– Господь свидетель, с меня довольно! – воскликнула Елизавета и, помолчав, понизила голос до свистящего шепота: – Что, по-твоему, я должна сделать? За мной день и ночь следят ее шпионы, дамы, которых она назначила в мои покои, даже прачка, которая стирает мое белье! С тех самых пор, как я прибыла ко двору, я хожу по краю пропасти. Нет, я не покорюсь… но и головы лишаться не намерена. Если уж до того дойдет, я сделаю все, чтобы остаться в живых.

– И что же именно? Станешь лизать задницу папе и Филиппу Испанскому заодно?

Голос Кортни звучал так дерзко, что я, не выдержав, рискнул снова заглянуть за угол. И увидел, что Кортни подался к Елизавете, словно собирался взять ее за руки, а она отпрянула.

– Ты добиваешься, чтобы я собственными руками выстроила себе эшафот!

– Я тебя ни к чему не принуждаю, – отозвался он. – Только ты ведь сама слышала, что сказала твоя сестра: время уклончивости и промедлений прошло. Доверься хотя бы мне и Дадли. Только мы сумеем тебя уберечь.

Я застыл, словно оледенев. Дадли! Роберт Дадли, мой бывший хозяин, любимый сын Нортумберленда и друг детства Елизаветы, которого Мария заключила в Тауэр вместе с его братьями… Роберт Дадли, осужденный за государственную измену.

Елизавета замерла, казалось, даже не дышала. Мгновения тянулись, словно годы, отягченные безмолвными раздумьями принцессы. Наконец она негромко сказала:

– Вот, возьми.

С этими словами Елизавета распахнула плащ и, достав из кармана небольшой сверток, вручила его Кортни. Затем, вновь закутавшись в плащ, указала на заднюю дверь:

– Теперь позови своего слугу, и пусть проводит меня в мои покои. Вот-вот разболится голова, нужно отдохнуть.

В смятении я смотрел, как Кортни алчно прячет сверток под собственным плащом. Я стоял недвижно, словно парализованный, пытаясь осознать смысл того, что произошло на моих глазах, и почти не обратил внимания на третьего участника сцены, который появился из-за задней двери. Человек уверенно шагнул вперед, рука в перчатке поднялась, остановив Елизавету. Затем та же рука указала на место, где я затаился. Принцесса, недоуменно хмурясь, повернулась к Кортни. В этот миг я вспомнил слова Перегрина: «В черном плаще с капюшоном. Огромного роста. Лица я не смог разглядеть, но облик у него был недружественный».

Я окинул взглядом внушительную фигуру незнакомца, просторный плащ с капюшоном, который скрывал его с головы до пят, – и понял, что ошибался. Ренар не приставлял ко мне соглядатая. Тот, кто следил за мной в зале, кто сейчас стоял здесь, указывая на мое укрытие, был не кто иной, как наемник Кортни. Услышав, как граф изрыгнул ругательство, а Елизавета негромко вскрикнула, я развернулся и опрометью бросился тем же путем, каким пришел сюда. Собственный топот отдавался в моих ушах, точно раскаты грома.

В длинной галерее было темно, одинокий масляный факел, чадивший высоко на дальней стене, почти не давал света. Я задыхался, хватая ртом воздух. Очертя голову я нырнул в ближайшую оконную нишу и замер там, принуждая себя дышать через нос, чтобы не выдать своего присутствия.

Секунду спустя в галерее появился Кортни; за ним, набросив на голову капюшон, спешила Елизавета.

– Ты уверен? – взволнованно спросила она.

– Да, он был здесь! – Кортни вертелся на месте, ожесточенно вглядываясь в темноту галереи. – Клянусь всеми бесами преисподней, он подслушивал, а теперь удрал!

– О ком ты говоришь? – спросила Елизавета. – Я никого не видела.

В голосе Кортни зазвенела злоба:

– Тот самый выскочка, что в зале устроил целое представление, спасая пса Джейн Дормер! Он, должно быть, следил за нами.

Не дожидаясь ответа принцессы, он развернулся к своему подручному, который, заметно хромая, ковылял к ним с обнаженным кинжалом в руке. Судя по кинжалу, человек в черном был наемным солдатом.

– Кретин! – прошипел Кортни. – Ты должен был нас охранять!