А вот как это выглядело на самом деле: «Пришел Иисус, когда двери были заперты, стал посреди них и сказал: мир вам! Потом говорит Фоме: подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим. Фома сказал ему в ответ: Господь мой и Бог мой!» (Ин 20: 26-28). То есть – никакого «осязания» в действительности не было; Фома повел себя так, как и любой нормальный человек на его месте, а предшествующие посулы его, как и следовало ожидать, были лишь ораторским приемом. Все это можно было бы, конечно, счесть малосущественной деталью, если бы не одно «но». Христос, напомню, присутствовал «в измененном виде»; именно способность появляться внутри запертого дома плюс характер ран и послужили основой для идентификации появившегося человека с Христом. Но что это в действительности были за раны, – как выясняется, никому не ведомо.

6. Некоторое время спустя, уже в Галилее, семь Апостолов (интересно, кстати, куда подевались еще четверо?) вышли на ночной лов рыбы в Генисаретском озере («Море Галилейское»), однако «не поймали в ту ночь ничего. А когда уже настало утро, Иисус стоял на берегу; но ученики не узнали, что это был Иисус» (Ин 21: 3-4). Следуя его советам, они вновь забросили сеть – на сей раз чрезвычайно удачно. «Тогда ученик, которого любил Иисус, говорит Петру: это Господь. Симон же Петр, услышав, что это Господь, опоясался одеждой […] и бросился в море. А другие ученики приплыли в лодке» (Ин 21:7-12). На берегу их ждал костер и приготовленная еда – печеная рыба и хлеб. «Иисус говорит им: придите, обедайте. Из учеников же никто не смел спросить его: кто ты? зная, что это Господь.» После этого и следует знаменитый диалог с Петром – «Паси овец моих».

Вы что-нибудь понимаете? Ну то, что Апостолы в этом эпизоде опять не узнали своего Учителя – это бы еще полбеды, к этому мы, кажется, уже успели привыкнуть. Однако в данном случае речь все-таки идет о человеке, с которым они – безотносительно ко всем их предыдущим совместным странствиям – дважды встречались за последние дни: беседовали, «осязали», делили трапезу. Я долго пытался вспомнить – что же мне все это напоминает? И вдруг понял: так сироту приучают называть «папой» усыновившего его человека…

7. Наконец, последним по счету Фаррар упоминает «явление пятистам ученикам и Апостолам на горе Галилейской». Принципиальная ценность такого коллективного свидетельства была обсуждена нами выше. Что же до фактической стороны дела, то она такова: «Одиннадцать же учеников пошли в Галилею, на гору, куда повелел им Иисус. И, увидевши Его, поклонились; а иные усумнились» (Мф 28:16-17). Одним словом, – все как обычно.

Итак, подведем итоги. Если апеллировать к столь любимым Мак-Дауэллом юридическим правилам, то придется признать следующее. Ни в одном из рассмотренных эпизодов ни один суд не признал бы опознание воскресшего Христа близко знавшими его людьми состоявшимся. У этого вывода есть два достаточно неожиданных, на мой взгляд, следствия.

1. Если бы явления Христа на самом деле были плодом индивидуальных и коллективных галлюцинаций (версия, столь любимая атеистическими комментаторами), то свидетели имели бы дело лишь со своими собственными представлениями об Учителе. В этом случае каждый видел бы именно то (и только то), что ему надо. Вот, например, Святой Павел (на тот момент – еще свирепый гонитель христиан фарисей Савл): ни разу в жизни в глаза не видя Иисуса, он, тем не менее, сразу понял, с кем беседует. Между тем, явственные (хотя и несколько завуалированные) сомнения свидетелей по поводу аутентичности воскресшего Христа неопровержимо доказывают: все они имели дело не с плодами собственных воспоминаний, а с реальным человеком из плоти и крови. Был ли он Христом – это уже отдельный вопрос.

2. Я уже имел случай заметить, что в моих глазах несообразности, содержащиеся в евангельских текстах, свидетельствуют именно в пользу подлинности последних. Так вот, зафиксированные Евангелистами сомнения свидетелей явлений представляются наиболее ярким случаем такой «гарантии от противного». Общеизвестно, что телесное воскресение – это ключевой для христианства момент во всей истории Иисуса из Назарета: «А если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша» (1 Коринф 15:14). В силу этого логично предположить, что именно обсуждаемая группа «накладок» должна была бы исчезнуть из Евангелий при первом же целенаправленном «редактировании» исходного текста. Сотрудник оруэлловского «Министерства Правды», проглядевший накладку такого уровня, несомненно, был бы немедленно распылен.

Вспомним теперь о том, что говорил Мак-Дауэлл о разнообразии обстоятельств явлений (различное число свидетелей, разное время суток и т. д. ). Давайте все же попытаемся найти хоть что-нибудь объединяющее для всех этих событий. Так вот, такой общий признак действительно есть: это плохая освещенность. Явления 2 и 6 происходили в предрассветных сумерках, явления 4 и 5 – вечером, да еще и в запертом помещении. Лишь явление 3 (по дороге в Эммаус) и, возможно, 7 (на горе Галилейской) происходили при ярком дневном свете, но именно здесь, как мы помним, дело с опознанием обстояло наиболее кисло.

Классифицируя эти события, легко заметить, что два явления Апостолам, произошедшие в Иерусалиме, явственно стоят среди них особняком. Во-первых, только здесь появившийся ясно и недвусмысленно называет себя. Во-вторых, только здесь он несет на себе явственные следы крестной казни – характерный набор ран. Видимо, как раз в результате сочетания этих двух факторов воскресший Христос был здесь узнан с несколько большей уверенностью, чем в остальных случаях.

При этом – внимание! – именно эти два явления – самые бессодержательные со смысловой точки зрения: Спаситель является затем лишь, чтобы дважды продемонстрировать свои раны, поесть рыбы с медом, да еще укорить учеников за недостаточную веру. И наоборот: все сколь-нибудь догматически важные и продолжительные речи были произнесены Христом в ходе двух других явлений – по дороге в Эммаус и на Генисаретском озере. Здесь, как мы помним, не было ни ран, ни должной уверенности в личности произносившего их человека. Кстати, о ранах: интересная получается картина. Значит, в Эммаусе их еще не было (мыслимо ли допустить, что ученики за несколько часов общения не обратили внимания на такую «деталь»?), потом они появляются – ровно на два иерусалимских явления, а к моменту Галилейских явлений вновь бесследно исчезают…

Рассмотрим теперь хронологическую последовательность явлений вот под каким углом зрения. Первыми свидетелями были женщины – потрясенные горем, напуганные, но, несмотря на это, единственно сохранившие верность погибшему Учителю; при этом большая часть разъяснений по поводу происходящего исходит от неких «мужей в белых одеждах». Следующее явление – двоим ученикам, не входящим в число наиболее близких к Иисусу. И лишь после того как информация об этих встречах достигает Апостолов и они оказываются должным образом подготовлены – Христос является и им. Но не всем: скептик Фома оказывается лишенцем. И лишь после того, как строптивец на протяжении недели подвергается психологической обработке со стороны товарищей, следует явление всем одиннадцати Апостолам. При этом трудно отделаться от ощущения, что в ходе этого второго явления никто, кроме Фомы, Христа не интересует вовсе. Согласитесь, что последовательность выстраивается весьма красноречивая: на одном ее конце – персоны наиболее экзальтированные и внушаемые или малознакомые, на другом же – наиболее близкие и самостоятельно мыслящие. При этом каждая предыдущая ступенька получает возможность психологически воздействовать на последующую.