— Кланг! Кланг! Кланг!

Над стеной появилась голова.

— Прекрати ты, бастард!

— Пустите меня!

Голова оставалась над стеной.

— Ты колонист?

— Верно.

— Не двигайся. Стой смирно! — Человек поговорил с кем-то. Появились обе руки над стеной. В одной был пистолет, в другой телефонная трубка.

— Хэлло, хэлло! Отвечайте, черт побери!.. Уатт? Говорит Хобарт.

Какой-то идиот колонист подошел к воротам и барабанит в них. Что он хочет? Ол райт, сейчас спрошу.

Голова посмотрела вниз.

— Ты хочешь войти?

—  Да.

— Он говорит, что хочет войти. Почему он решил придти сюда? О, ясно, Уатт. Я просто немного растерялся. Ведь такое случилось впервые.

Дежурный повесил трубку. Голова его и пистолет продолжали смотреть на Мэта. Немного погодя ворота бесшумно скользнули в стены.

— Заходи,— сказал дежурный.— Держи руки на голове.

Мэт вошел. Дежурный спустился к нему по лесенке.

— Иди вперед. Там, где огни, главный вход, видишь? Иди туда.

Главный вход было трудно не заметить. К огромной бронзовой двери вела широкая лестница с мелкими ступенями. По обеим сторонам двери стояли гигансткие дорические колонны. И лестница и колонны были сделаны из мрамора или из полимерного заменителя.

— Не оборачивайся,— рявкнул дежурный. Голос его дрожал.

Когда они подошли к двери, дежурный достал свисток и засвистел. Дверь бесшумно открылась. Мэт вошел.

И только теперь дежурный расслабился.

— Что тебе нужно здесь? — спросил он более спокойно.

Страхи Мэта вернулись к нему. Он был Тут. Эти коридоры и есть больница. До этого момента он не думал. Если бы он мог, он бы побежал сейчас. Вокруг него были стены и на окнах металлические решетки. Кое-где были двери, но все закрытые. Незнакомый запах висел в воздухе.

— Я спросил, что тебе...

— Я хочу, чтобы меня судили.

— Не пачкай мне мозги! Какой суд? Я обнаружил тебя на Альфа Плато. Это преступление. Тебя посадят в вивариум, пока ты не понадобишься, а потом тебя заморозят и препарируют. Ты никогда больше не проснешься.— Это звучало так, как будто дежурный смаковал свои слова.

Голова Мэта дернулась. Ужас появился в его глазах. Дежурный отпрыгнул назад при резком движении Мэта. Пистолет своим маленьким дулом направился на Мэта. Он был заряжен ампулами с усыпляющим веществом. Мэт осознал, что сейчас раздастся выстрел.

Они отнесут его бессознательное тело в вивариум. И он там уже не проснется. Они препарируют его во сне. Сейчас протекают последние мгновения его жизни...

Пистолет опустился. Лицо дежурного внезапно выразило крайнюю растерянность. Он почти обезумел. Он дикими глазами осмотрелся вокруг себя, посмотрел на стены, на двери, на пистолет в своей руке, посмотрел на все, кроме Мэта. Вдруг он резко повернулся и побежал.

Мэт слышал его удаляющийся голос.

— О, Демоны Тумана. Я должен быть у ворот!

В час тридцать пришел другой офицер, чтобы сменить дежурного у гроба Полли.

Униформа у нового дежурного не была так идеально выглажена, как у первого, но сам он выглядел гораздо лучше. Мышцы его были хорошо тренированы и даже в такой поздний час он выглядел свежим и отдохнувшим. Он подождал, пока длинноголовый уйдет, а затем осмотрел трубки и ротаметры.

Он методически двигался вдоль приборов, занося показания в записную книжку. Затем он отвернул крышку и оттянул ресницы, стараясь не повредить их.

Фигура в гробу не двигалась. Она была закутана, как мумия, в мягкую легковесную ткань. Рот и нос у нее были заткнуты, однако оставались отверстия для дыхания. Уши тоже были заткнуты. Руки сложены вдоль туловища.

Офицер долго смотрел на нее. Затем он повернулся и прислушался. Кажется, все тихо. Никаких шагов не слышно в коридоре.

Офицер освободил уши от каучуковых пластин и мягко сказал:

— Не бойся. Я твой друг. Я хочу сделать так, чтобы ты поспала.

Он освободил из-под ткани руку Полли, достал пистолет и выстрелил ей в кожу. С пол-десятка красных пятнышек выступило на руке, но девушка не шевельнулась. Он даже не был уверен, слышала ли она его слова и чувствовала ли уколы игл.

Затем он закрыл ей веки и привел все в прядок.

Закрыв крышку гроба, он достал записную книжку и выставил все приборы на те же значения, что были до того, как он открыл гроб.

Теперь все приборы лгали. Они говорили о том, что Полли Тунквист бодрствует, но лежит без движения. Они говорили, что она постепенно сходит с ума. А на самом деле Полли Турнквисг спала. И она будет спать все восемь часов, в течение которых будет дежурить Лорен.

Лорен вытер лицо и сел. Ему очень не хотелось подвергаться такому риску, но это было необходимо. Вероятно, девушка что-то знает, иначе она не была бы здесь. Теперь она сможет продержаться на восемь часов дольше.

Человек, которого ввезли в операционную банка органов, был без сознания. Это был тот самый юноша, которого Иезус Пьетро допрашивал днем. Пьетро с ним покончил — юноша был обречен, хотя по закону он был еще жив. Но это была лишь формальность, ничего более.

Операционная была огромна. Вдоль длинной стены стояло двадцать шкафов на колесах, в которых хранилась медицинская аппаратура. Шкафы можно было перевозить с места на место. Спокойные доктора работали над операционными столами, которых здесь было очень много. Здесь же находились холодные ванны, жидкость в которых поддерживалась при температуре десять градусов по Фаренгейту. Возле двери стоял двадцатигалонный бак с жидкостью соломенного цвета.

Два служащих ввезли подозреваемого в операционную и один из них тут же вогнал в его руку целую пинту жидкости из бака. Затем его повезли к одному из столов, рядом с которым стояла холодная ванна. Подошла женщина и натянула дыхательную маску на лицо человека. Служащие наклонили стол. Юноша соскользнул в ванну без всплеска.

— Это последний,— сказал один.— О, я совсем валюсь с ног.

Женщина посмотрела на него с участием, которое может быть выражал ее рот под маской, но не глаза. Глаза были совсем без выражения. По голосу служащего было ясно, что тот находился на крайней степени истощения.

— Вы оба можете идти,— сказала она.— Поспите до завтра. Ваша помощь больше не нужна.

Когда они покончат с этим, банк органов будет полон. По закону юноша был еще жив. Но темперетура его тела падала быстро, удары сердца замедлялись. Постепенно сердце остановилось. Температура тела продолжала падать. Через два часа она будет ниже точки замерзания, но жидкость соломенного цвета в