Пожар на новой внепланетной радиовещательной станции скрыт покровом глубокой тайны.

Выдержки из прессы

Вентнор, Калифорния, пятое октября.

Когда новая гигантская межпланетная станция IXXB прошлым вечером начала свою первую трансляцию, каждый обитатель Вселенной, затаив дыхание, замер у своего радиоприемника в ожидании сенсационного сообщения, с которым должен был выступить ее благородный владелец, мистер Роберт Хамфри. Со строительством станции было связано много таинственного и необъяснимого, она уникальна по своей мощности, но, кажется, нет ни одного столь же уникального человека, кто смог бы завоевать доверие немногословного господина Хамфри, кто намекнул бы, в чем заключалась суть его загадочного сообщения. Завеса упала бы с этой тайны во время первой передачи.

Мистер Хамфри потратил много сил, чтобы привлечь повышенное внимание публики к своей речи, которая должна была прозвучать на торжественном открытии. Но, вместо того чтобы самому взять микрофон, он предпочел использовать запись. Видимо, готовясь к передаче, владелец студии остался недоволен первыми вариантами текста или звучанием собственного голоса. Поскольку он планировал сделать свое обращение ярким и запоминающимся, он лично несколько раз редактировал текст, желая добиться стопроцентного успеха.

Станция, как известно, должна была начать работу в восемь часов ровно, и общественность не только Земли, но и других планет Солнечной системы находилась в нетерпеливом ожидании первой передачи. Причина, конечно же, была в том, что мистер Хамфри приложил немало усилий и средств на рекламу в газетах и на радио, которая транслировалась на других станциях, кроме того, он использовал все возможности, чтобы разжечь интерес к своей вступительной речи. В рекламных объявлениях использовались самые сенсационные заголовки. Несомненно, мистер Хамфри хотел быть уверен, что все жители Солнечной системы в установленный час прильнут к своим радиоприемникам. Такие заголовки, как «Самая драматическая история во Вселенной», «Открытия, которые перевернут Вселенную», разумеется, послужили причиной появления разнообразных догадок по поводу того, что это будет за передача, и усиленно подогревали общественный интерес.

За несколько минут до наступления исторического момента над городом разразилась страшная гроза, и всего через пару минут после восьми часов в студию огромной станции ударила молния. В эфире прозвучали лишь слова диктора, представившего мистера Хамфри, и самое начало записи: «Леди и джентльмены, я хочу раскрыть вам самую драматичную тайну всех времен…». После удара молнии передача прервалась, ибо в студии начался пожар. Поскольку диктор и двое сотрудников студии были оглушены, огонь быстро распространился, и запись погибла в огне.

На всей радиостанции не нашлось копии записи, но, что наиболее странно, Боба Хамфри, как выяснилось, не было в здании. Он чудесным образом исчез. В настоящий момент ситуация становится все более загадочной, поскольку уже шестнадцать часов о мистере Хамфри нет никаких сведений. Очевидно, что, если бы он находился рядом со станцией, он мог бы лично продолжить передачу или предоставить другую запись. Огонь был не слишком силен, и главную радиоэлектростанцию не повредил, пострадала только студия. Станция приступила к работе через три часа после того, как потушили пожар. Но мистер Хамфри упорно молчит. Кое-кто из сотрудников станции сообщил, что, прощаясь с ними накануне вечером, известный филантроп предупредил, что «они должны будут искать себе новое место работы». Неприятная шутка внушает страх и недоумение…

Том Кларк смотрел на саблю, которую держал в руке. Ей следовало бы находиться в каком-нибудь музее, ибо вещь была уникальная. Лезвие ярко блестело, а рукоять являла собой настоящее произведение искусства, в котором древние достигли невероятных высот.

Не одно столетие прошло с тех пор, когда эта сабля в последний раз собирала свою кровавую жатву. Но сегодня, в помещении атмосферной станции, которая наполняла кислородом исполинский кварцевый купол в сумеречном поясе планеты Меркурий, обнаженный клинок вспыхнул и ожил, снова превратившись в оружие. Он не был больше бесценным реликтом прошлого, обреченным оставаться любопытной диковинкой в глазах расы, давным-давно позабывшей о его истинном предназначении.

Эта сабля принадлежала Бену Джейкобсу — фамильная реликвия, из сентиментальности передаваемая от отца к сыну на протяжении многих поколений. Без сомнения, она стоила целого состояния, поскольку в земных музеях подобное оружие было представлено всего несколькими экземплярами. Но теперь Бен Джейкобс лежал навзничь на полу станции, сраженный дюжим селенитом.

Для Джейкобса эта сабля была символом. Он привез ее с Земли на эту богом забытую планету, где единственным признаком жизни был десяток громадных кварцевых куполов, установленных над десятком же рудников, которые целиком и полностью принадлежали Вселенской Горнодобывающей компании и ею же управлялись.

Всего лишь двадцать четыре часа назад он рассказал Тому историю этой сабли. Теперь Джейкобс лежал без движения на полу, а благородную сталь обагрила кровь поверженных врагов.

Том осторожно опустил острие клинка на пол и обвел взглядом неподвижно лежавшие тела. Их было три. Одно принадлежало марсианину — желтокожему уроду, с восемью конечностями и безобразными бородавками, усеивавшими кожу. На безволосой голове, почти отсеченной от туловища, красовались три глаза: два там, где их полагалось иметь всем землянам, а третий на макушке. Его нос и сведенный предсмертным оскалом рог казались очень крупными, а уши так и вовсе были почти вдвое больше, чем у людей.

Оставшиеся два тела принадлежали селенитам, обитателям Луны. Они были гигантского роста, но при этом обладали маленькими головками, непропорционально развитыми торсами, длинными мощными руками и короткими, но необычайно сильными ногами, имеющими то же строение, что и задние лапы кенгуру.

Том снова поднял клинок и провел пальцами вдоль лезвия, они тут же стали красными и липкими.

Он угрюмо рассмеялся. Сабля, это древнее оружие, добавила еще одну строку к длинному списку, которому, как гласили легенды, было положено начало в тысяча восемьсот пятнадцатом году, в самом конце Наполеоновских войн. Столетие за столетием этот клинок считался фамильной ценностью, памятным сувениром. Однако сегодня он вновь заявил о себе. Он ожил и вспыхнул, глубоко впился в плоть и кости, покрыл себя кровью.

Перешагнув через труп одного из селенитов, Том подошел к распростертому телу Бена Джейкобса. Он собственными глазами видел, как могучий кулак одного из теперь уже бездыханных лунян свалил Джейкобса с ног, словно быка, но все же оставалась надежда, что человек еще жив.

Опустившись на колени, он приложил ухо к груди поверженного владельца древнего оружия. И не уловил ни единого, даже самого слабого, звука. Том взглянул на голову Джейкобса, и то, что он увидел, бесспорно свидетельствовало об одном: блестящий молодой ученый, отвечавший за работу атмосферной станции, мертв.

Том поднялся и обвел взглядом зал, в котором поселилась смерть. Огромное помещение со множеством шкал, трубок, проводов, регулирующих клапанов, движущихся поршней и громадной приборной панелью по центру являло собой упорядоченную путаницу. Тишина, которую мерный гул оборудования лишь подчеркивал, навалилась на него со всех сторон, и он внезапно понял, что остался единственным живым землянином на Шахте Номер Девять.