– Новичок, что ли? Черт тебя дери, поссать спокойно не дал… – Он отвернулся и принялся застегивать пуговицы на штанах.

– Послушайте же меня! – с досадой воскликнул Степан. – Нужен врач, срочно. Каждая минута дорога!

– Нет, это ты меня послушай. – Человек взял Степана за шиворот и рывком поднял на ноги. – Долго говорить не могу, мне патруль надо догонять. Сейчас я должен надеть на тебя наручники, вколоть пару кубиков аминазина и отгрузить в комендатуру. Но я этого делать не буду – не спрашивай почему. Если ты, дурачок, будешь здесь носиться и орать как резаный – долго не протянешь. А про друга забудь. Нет тут никаких врачей, да и не нужен никому очередной подыхающий контрабандист.

– Но…

– Заткнись! Хочешь жить – слушай меня. Возвращайся в свой вагон и сиди тихо, как покойник, пока не доедешь, куда надо. Тебе сегодня крупно повезло, так и знай. Если б я не выпил пива с утра, лежал бы ты уже на рельсах с выпущенными кишками. Все, проваливай! Уходи!

Степан понял, что разговора не будет. Он развернулся и пошел обратно.

– Эй, мужик! – крикнул вдруг незнакомец. – Больше мне не попадайся. В следующий раз сделаю с тобой что положено. И переоденься. А то любой собаке за километр ясно, кто ты и откуда.

* * *

Состав мчался по каменистой долине, то вздрагивая, то покачиваясь.

Степан сидел на платформе, щурясь от встречного ветра. Он знал, что нарушает последние указания Амира, но вернуться в душный железный отсек просто не мог физически.

Там сейчас лежало тело Амира. Степан из уважения уложил его прямо, поместил руки на грудь. У проводника открылся рот, это выглядело как-то нехорошо, но закрыть его не удавалось. Степан вспомнил, что иногда перед погребением покойникам специально подвязывают челюсть, чтобы она не отваливалась.

Впрочем, никакого погребения не предвиделось. Степану не давала покоя мысль, что ему придется так и оставить Амира здесь, и он будет неизвестно сколько мотаться по этим дорогам, пока его случайно не обнаружат пограничники, или паровозные техники, или такие же нелегалы-контрабандисты. Интересно, что они с ним сделают? Похоронят по-людски или просто скинут на обочину?

Страшная судьба… Степан никогда не задумывался о том, каково это – погибать на чужбине, когда рядом нет близких, нет ни жалости, ни сочувствия. Оказалось, это очень и очень печально.

На гнетущие мысли накладывались головная боль и легкая тошнота – удар прикладом в голову не прошел даром. В волосах засохла кровь, рана побаливала.

Тем не менее Степан сделал одно неприятное, но необходимое дело. Обыскав тело Амира, забрал оставшееся золото. И еще взял пистолет. Это был обычный ПМ, только рукоятка у него была странного желто-серого цвета.

Степан всегда старался быть честным человеком, и сейчас его натура протестовала. Ведь это были деньги Амира, он отработал их более чем полностью. Пусть даже мертвый, он недостоин быть ограбленным.

Только особого выбора у Степана не было. Все его нравственные условности остались в Москве.

В рюкзаке Амира нашлась легкая одежда, туго завязанная в узел, – длинная рубаха и широкие штаны из очень тонкой ткани. И еще простые стоптанные сандалии.

За это наследство Степан был вдвойне благодарен проводнику.

С каждым часом становилось все теплее, Степан давно скинул зимние штаны, свернув из них подушку под голову. Сейчас на нем оставалось только термобелье, в котором он был похож на лыжника или конькобежца. Для легкой сменной одежды время еще не пришло – воздух был достаточно прохладный.

Спать Степан планировал здесь же, на платформе. Расстеленный тулуп отлично годился на роль матраса.

Путь пролегал через безлюдные каменистые поля. Иногда мимо пролетали какие-то развалины, порой состав проходил над неглубокими ущельями, на дне которых блестела вода.

Единственным событием за последние четыре часа был гудок встречного паровоза с небольшим грузовым составом, который пронесся за несколько секунд.

Над головой висели низкие жиденькие облака, сквозь которые иногда пробивался ненадолго солнечный свет.

Амир говорил про большой город. Интересно, что он имел в виду? Степан при всем желании не мог представить себе сверкающий мегаполис, вырастающий среди пыльной и душной, усеянной руинами пустыни.

Он взял в руки пистолет, прицелился с двух рук в сторону горизонта.

«Интересно, смогу ли я выстрелить в человека так же хладнокровно, случись что?»

В тот момент, когда лезвие царапало горло, казалось, что сможет. И не только стрелять, но и зубами рвать.

Только вот почему-то не рвал, ограничился простым бегством. Наверно, это правильно. Против двух стволов одними зубами и ногтями сильно не повоюешь.

«Какой же ты, Степа, дурак… – говорил он себе. – Глупый русский… Действительно, глупый. Куда тебя понесло, во что ты ввязался?! И почему ты еще жив? Да, Бог хранит дурачков, но так же не может продолжаться вечно!»

И тут же Степан отвечал себе: «А что было делать? Отпустить гонцов и продолжить праздник? А на следующий день забыть обо всем этом?»

Старший брат – этот статус к чему-то обязывает. Пусть и старше всего на пятнадцать минут, но так уж сложилось – все эти тридцать пять лет он считался старшим.

Степан покопался в свертке с едой и убедился, что выданный им паек выглядит и пахнет отвратительно. Лепешки, какая-то жирная паста, стручки, желто-зеленые ломтики – все перемешалось. Он попробовал пищу, но добился лишь усиления тошноты.

Ладно… пока еще с голоду не умер, а там посмотрим. Воды вот только маловато, а воздух все жарче.

Степан улегся на расстеленном тулупе, укрылся бушлатом Амира, съежился в комок. И через полчаса уснул под стук колес.

* * *

«Большой город» оказался не таким уж и большим – так показалось Степану, выглядывающему из-под крышки люка.

Он все же решил не рисковать и спрятался в железный отсек, как только пошли населенные территории. Здесь он переоделся, смотал зимнюю одежду в плотную скатку и пристегнул к рюкзаку, оставшемуся от Амира.

Состав остановился на безлюдной грузовой площадке, где тихо остывали после дальних дорог еще с десяток других поездов.

Степан несколько минут прислушивался, прежде чем выбраться наружу.

Было тихо и очень жарко. Он спрыгнул на утоптанную землю, подтянул ремни рюкзака, поправил непривычно легкую одежду.

Минуту постоял, положив руку на горячее колесо платформы, – попрощался с Амиром. Заглядывать в отсек он не собирался – жара наверняка уже поработала над мертвым телом. Степан не хотел запоминать Амира таким, как он сейчас должен был выглядеть…

Наконец, собравшись с духом, направился навстречу людскому шуму.

Это был всего-навсего вокзал, самый обычный, похожий на многие вокзалы, что Степану приходилось видеть раньше. Площадь, окруженная невысокими обшарпанными зданиями, потоки людей, гомон и крики, торговля, фырканье лошадей, тысячи разных запахов.