Кудараускас включил шлюз, и космонавты, сказав что-то вездеходу, пошли к открывающемуся люку.

На мостик заглянул Христо Райков и сказал:

— У меня идея, Геннадий Сергеевич.

— Добро пожаловать. Надеюсь, оптимистическая?

— Почему?

— Да вот у Зенонаса тоже все время идеи, только довольно мрачные.

— Не знаю, — сказал Христо. — Наверно, оптимистическая. Я думал: мы все ищем и ищем людей. А если они на улице погибли или в убежище, то их давно крысы погубили. Совсем погубили. А ведь есть место, куда крысы не добрались. В каждом городе есть.

— Я об этом уже думал, — улыбнулся капитан. — Дня два назад подумал. Даже с коронами поговорил. Не получается.

— Да вы же не дослушали.

— Зато понял. Ты имеешь в виду кладбище?

— Конечно. Правильно! Они ведь прятали мертвых в землю. И если земля сухая, песчаная, то тело могло частично сохраниться. А вы ведь знаете: я геологией интересуюсь. Вот и взял образцы почв. На окраине. Где кладбище. Там песок. И представляете, как удобно. Мы идем по кладбищу и видим: «Здесь похоронен великий физик». Или: «Здесь похоронен известный писатель». И мы уже знаем, кого оживлять. Мы самых лучших, самых умных людей планеты оживим.

— Все правильно, Христо, — согласился Загребин. — Есть два «но». Каждого из них достаточно. Первое: на Муне обычно сжигали мертвых. Под могильными памятниками, которые ты видел на кладбище, лежат урны с пеплом. Это проверено. Достаточно? Или нужно второе «но»?

— Достаточно, — сказал упавшим голосом Христо. — И разве не было исключений?

— Были. Особенно в стороне от больших городов. Но мы еще так мало знаем о Муне! Может быть, когда-нибудь мы вернемся к твоей идее. Сейчас будем искать более простые пути. Согласен?

— Согласен, — сказал Христо.

Когда практикант ушел, Кудараускас, продолжая следить за разгрузкой и дезактивацией привезенного из города, спросил:

— А что вы имели в виду под вторым «но»?

— Это лучше объяснит корона Вас. Дело в том, что аппарат не делает людей бессмертными. Если человек умер от старости, то он возродится таким же старым, каким умер. И умрет, возможно, снова через несколько дней.

— А соблазнительно все-таки найти и вернуть к жизни лучшие умы планеты.

— Соблазнительно. Но пока придется действовать наугад.

Тете Миле очень хотелось, чтобы Ранмакану понравились котлеты, весьма неплохие котлеты из филе кур. Таких на корабле давно не ели. Корона Вас обещал делать из каждой курицы десяток — ведь куриный ум никому не нужен, особенно если курицу собираются жарить, но, видно, забыл в суматохе, а напоминать было неловко.

Ранмакан ел не спеша, о чем-то думал. «Хоть бы улыбнулся разок. Это, конечно, горько, когда ты один-одинешенек остался на своей земле, но ведь не пропадешь теперь — мы же прилетели. И других найдем. Как тебя нашли, так и других найдем, девушку тебе подберем. Дети пойдут…»

Ранмакан не спешил доедать обед. Он знал, что его так не оставят. Им от него еще что-то нужно. Конечно, секретов он не знал, военных тайн тоже, но понимал: придется держаться настороже — неизвестно, что им от него нужно в самом деле и когда наступит такой момент, что его выкинут, а может, и переделают в такие вот котлеты? Может, это и есть котлеты из его предшественника? Того допросили и уничтожили. Вот сидит женщина напротив. Толстая, кудрявая женщина. Хорошо бы, она оказалась другом, помогла бежать отсюда. Но как она может оказаться другом? Ведь ей приказали его, Ранмакана, откормить как следует…

Вошел Павлыш. С ним еще одна женщина, которую Ранмакан раньше не видел. Женщина была высокого роста, вряд ли ниже Павлыша. У женщины были очень пышные и длинные черные волосы, небрежно собранные в пук на затылке, крупные губы и огромные, спрятавшиеся за слишком длинными ресницами глаза.

— Снежина Панова, — представил женщину доктор. Ранмакан кивнул головой. «Как в зверинце, — подумал он. — Ходят смотреть».

— Я буду занят в ближайший день, — сказал Павлыш. — Сегодня ночью мы улетаем к полюсу. Так что Снежина будет вам помогать.

— Мне можно ходить, куда хочу? — спросил Ранмакан.

— Конечно. Вы же себя хорошо чувствуете.

«Ладно, — подумал Ранмакан. — Буду послушным и добрым. Хорошо, что со мной останется женщина. Ее легче провести. Только бы сбежать с корабля — и потом в горы, к перевалам. Там должны быть свои».

Снежина сказала:

— Я сейчас уйду, не буду мешать. Вы найдете меня в моей каюте. Этажом выше. В крайнем случае, если трудно будет найти, — видите кнопки вызова? Мой номер четырнадцать.

— Хорошо, — сказал Ранмакан.

— Вы не хотите добавки? — спросила тетя Миля.

— Нет, я сыт.

— Погодите, я компотом вас угощу. Из настоящих вишен. Небось не ели никогда? Ранмакан невольно улыбнулся:

— Я даже такого слова не слыхал.

— Вам можно, доктор разрешил, это ягоды такие. Сейчас.

Тете Миле хотелось поговорить со спасенным. Ведь минутки не найдешь — все доктора да капитан с ним беседуют. А может, ему чего-нибудь такого хочется, чего они и не догадаются? Вон глаза как бегают, словно у кролика в клетке.

Тетя Миля принесла большую, поллитровую чашку компота из вишен.

Ранмакан набрал полчайной ложки, попробовал.

— Не кисло? — спросила тетя Миля.

— Нет, — сказал Ранмакан.

С сахаром в городе в последние месяцы было очень плохо. Ранмакан уже и не помнил, когда он ел что-нибудь настолько сладкое.

— Спасибо, — сказал он тете Миле.

К человеку, который вкусно и хорошо поел, приходят добрые мысли. И Ранмакану вдруг стала более симпатичной эта толстуха с большим носом. В конце концов, она, может, и не замышляет ничего плохого.

— Как же вы это натворили? — спросила тетя Миля. Она не хотела быть нетактичной, но сказала и испугалась: вдруг обидела человека?

— Что натворили?

Последние ложки компота шли уже через силу.

— Ну, перебили друг друга. Войну такую устроили.

— Это не мы виноваты, — сказал Ранмакан. — Это наши враги, пьи. Они на нас злодейски напали.

— За что же это?

— Пьи — враги свободы и потому извечные враги нашего государства.

Ранмакан поймал себя на том, что говорит языком предвоенных радиопередач. Но до тех пор пока эти передача не начались, он своего мнения по военным вопросам не имел. Знал, правда, что пьи пытаются захватить плодородные колонии лигонской державы и из-за них нерегулярно поступает и все дорожает жвачка. Вот вроде и все. Какое ему было дело до пьи? Этим занимались политики. В забастовках он не участвовал, со смутьянами не знался. Ходил на работу в визор и жевал жвачку.