Первый же полнометражный кинобестселлер – «Three Men and One Baby» – представлял собою безжалостную эксплуатацию бродячего голливудского сюжета. О том, как представителям сильного пола сваливается на руки забота о новорожденном. То, что в первый раз нечто похожее было снято, кажется, уже в 1914-м году, Эйснера ничуть не смутило. Окончательно судьбу картины решила фотограф Энн Лейбовиц, вызванная для рекламной съемки. Когда бэби на площадке беззаботно пописал на рубашку и брюки одного из своих взрослых напарников, Энн заорала: «Не двигаться!» – и сделала кадр, которому суждено было решить исход рекламной кампании.

Душой корпорации была творческая фантазия. А сердцем – юридическое отделение. Сам великий Уолт (которого охотно изображают восторженным Санта-Клаусом) души не чаял в своих адвокатах. Мультгерои оставались дойной коровой, златым тельцом и курочкой, несущей платиновые яйца, лишь будучи надежно защищенным от подделок и пиратов.

После появления на студии Эйснера борьба за справедливость – читай, за безопасность доходов – обрела отчетливые черты паранойи. Уже не полк, а целая армия юристов следила за тем, чтобы изображения Микки Мауса (и иже с ним) использовал только тот, кто приобрел лицензию. В 1989 году на вручении Оскара Киноакадемия легкомысленно нарядила одну певицу в костюм Белоснежки. В пять утра жалоба в суд была готова. Три детских сада во Флориде нарисовали на своих стенах Микки Мауса. Тем самым навязав себе на шею изнурительный судебный процесс. К концу восьмидесятых Эйснер вел юридические разборки со всеми голливудскими студиями. И около семисот с мелкими торговцами, нарушающими копирайт.

Ален Бок, издатель журнала Show Biz News, задумал как-то раз сделать специальный выпуск, посвященный юридическим схваткам в Голливуде. Но вынужден был отказаться от затеи. Выяснилось, что Дисней участвовал буквально в каждой. Вероятно, Боку такая всеобъемлющая реклама Disney Со. показалась неуместной.

Защищенный, с одной стороны, киноуспехами, а с другой – стройными рядами юристов, Эйснер получил свободу действий, необходимую для создания Вселенной. Тут-то, собственно, и обнаружилось главное достоинство Майкла Эйснера. Которое, собственно, и возвело его в ранг менеджера милостию Божьей. Ему никогда не приходили в голову отдельные идеи – только полномасштабные эпохальные планы.

Проще говоря, замышляя строительство нового парка, Эйснер заранее просчитывал, сколько корпорация заработает на пристроенном к нему отеле. И на бесплатной рекламе собственных фильмов. И, разумеется, на собственных ресторанах, магазинах, сувенирах. Решая поддержать тот или иной проект, Эйснер не успокаивался, пока не убеждался в том, что идея будет выжата, как лимон в тарелке с устрицами.

После десяти лет сплошного извержения вулкана пейзаж выглядел весьма внушительно. Три парка – во Флориде, Калифорнии и Японии – принимали ежегодно по пятьсот тысяч посетителей. Новые аттракционы для Диснейленда разрабатывал Джордж Лукас. С массивным применением своей любимой электроники и космических спецэффектов. Пятьдесят пять офисных зданий, ресторанов, отелей и магазинов.

Кинопроизводство украсилось прокатными шлягерами для всех возрастов – от сверхприбыльного Lion King, немедленно принесшего в прокате миллиард долларов, до идеала всех хорошеньких продавщиц – Pretty Women (за участие в котором Эйснер, к слову, заплатил слегка стареющему Ричарду Гиру всего лишь два миллиона).

Старые диснеевские шедевры срочно перевели на видеокассеты, где они еще раз принесли корпорации столько прибыли, сколько старик Уолт, вероятно, не заработал за всю жизнь. Фирменные магазины Walt Disney продавали все – от ластиков в форме Микки Мауса за 50 центов до бриллиантовых Disney-брошей по 3200 долларов. В начале 90-х по сходной цене любой мог стать подданным императора Майкла Эйснера и жителем империи Диснея.

Биржевая стоимость корпорации составляла двадцать восемь миллиардов долларов. Что сильно превышало стоимость такого, к примеру, гиганта, как Ford. Акции Walt Disney Со. вошли в тот пакет, по которому вычисляется котировка индекса Dow Jones. Годовая прибыль акционеров выросла в шестнадцать раз.

Говорят, Голливуд на семьдесят пять процентов состоит из ревности и на двадцать пять – из мстительности. Эйснеру, понятно, не один благодетель желал, чтобы его, с его сверхкарьерой, черти взяли. В 1994-м году казалось, самые злобные пожелания сбылись на все сто пятьдесят.

Сначала в авиакатастрофе погиб Фрэнк Уэллс. Затем Джеффри Катценберг, друг дома и старинный приятель, потребовал себе место Уэллса. Эйснер, как всегда, когда у него просили больше, чем он намеревался дать, прервал переговоры. И не заплатил даже когда-то обещанную Джеффри премию в сто миллионов долларов. А в июле 1994-го Майкл Эйснер очутился в больнице. С операцией на сердце.

Уже перед тем, как давать ему наркоз, врач пустил жену и сыновей попрощаться. На всякий случай. Эйснер – не задумываясь о нелепости самого жеста – использовал эти две минуты на то, чтобы отдать жене запечатанный список своих возможных преемников, доведись операции кончиться неудачно. Операция закончилась успешно.

Задачей родных и сотрудников на ближайший год стало не подпускать шефа к телефонной трубке. А задачей официантов высокопоставленного гриль-ресторана Four Seasons – не показывать Эйснеру меню. Чтобы не расстраивать клиента. Ему предупредительно приносили тарелку с обезжиренным овощным обедом.

Дело шло к постепенному переходу на полупенсионный режим. Состояние Эйснера оценивали в триста пятьдесят миллионов долларов. Кроме того, в запасе у него все еще оставались сотни тысяч акций Walt Disney Со. Но Эйснер отложил выход на пенсию. До худших времен.

Они начались с того, что Эйснер решил... истратить девятнадцать миллиардов долларов. Как раз эту скромную сумму просили за один из самых крупных мировых концернов multimedia – ABC. К концу 1995-го в его распоряжении оказались в общей сложности три киностудии, одиннадцать телестанций, двадцать один радиоканал, четыре канала кабельного телевидения, три издательства, газеты и журналы в тринадцати штатах. А кроме того – восемьдесят пять тысяч служащих и четыре с половиной миллиарда долларов ежегодных наличных заработков.

И лучший голливудский агент Майкл Овитц, который пришел как раз на место Уэллса, на пост президента корпорации. Он согласился владеть миром Диснея на паях. На следующее утро после его назначения концерн Disney подорожал на бирже. На миллиард долларов. Всем было прекрасно известно, что Овитц приносит с собою связи, равных которым нет. И стопроцентное знание запутанной анатомии шоу-бизнеса.

Тем не менее, дружественная пресса единогласно взвыла от изумления.

От Майкла Овитца ожидали чего угодно. Но то, что Number One киномира согласится стать Number Two при Эйснере, никак не укладывалось в воображении общественного мнения. Голливудские холмы огласились прогнозами самого единодушного толка. Союзу Овитц-Эйснер прочили крах. Скорый и неизбежный.