Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Выходи, – позвонил я Дарьяне, когда приехал.
– Ещё чего! Поднимайся ко мне, поможешь всё для пикника донести! – произнесла твоя подруга.
Закатив глаза, собрался войти, когда моё внимание привлекла пристройка с решётками на окнах. Когда я подошёл поближе, то в одном из окон увидел ЕЁ! Катя была в больничной сорочке, под глазами виднелись тёмные круги. От этой встречи у меня побежали мурашки по всему телу, я застыл от ужаса. Как вообще мне удалось забыть, что ей назначено принудительное лечение здесь??
– Я знала, что ты придёшь ко мне! Ты меня не бросишь, ты меня любишь! Я ждала тебя! Видела твой знак: сломанную ветку тополя напротив окна, – с одержимым видом произнесла Катя сквозь стекло и решётку.
Рядом с ней стоял кто-то, лицом похожий на ангела в храме.
– Ты принёс мне вкусняшки! – пропела она, заметив пакет маршмеллоу в моих руках, после чего сказала юноше рядом, – Забери у него, пожалуйста, пакетик.
Я поспешил скрыться и как можно скорее найти Дарьяну. Вошёл внутрь лечебницы, объясняя на ресепшене, кого ищу.
Едва увидев угли, а также белый пакет в моей руке, дежурная просияла и сказала:
– Так это Вы взялись наделать маршмеллоу на всю больницу! Храбро! Проходите, молодой человек, Вы найдёте Дарьяну Дмитриевну на третьем этаже!
Стоп! Что??? На всех?! Я думал, это шутка! Нет! Неужели она и правда вознамерилась всех угощать?!
Я бежал по лестнице, когда санитар с лицом ангела преградил мне дорогу и сказал:
– Давай пакет. Я передам.
– А ну руки прочь от моего зефира! – раздался крик чуть выше нас.
Я оглянулся и увидел, как Дарьяна орлом с высоты бросилась вниз. На голове красовались два высоких хвоста, в руках была корзинка для пикника. Прописав мне оплеуху, она отняла у меня пакет и произнесла:
– Вот так и знала, что тебе даже зефирки доверить нельзя – всё бы бедным раздал! Я жду его, а он тут санитара угощать собрался!
– Думаешь, что я – сладкий Робин Гуд? – игриво спросил я психиатра.
– Не знаю, сладкий ли, я тебя в чай вместо сахара класть не пробовала! – сострила она и, взяв меня под руку, потащила во двор.
Удаляясь, чувствовал, как санитар с недоумением смотрит мне вслед.
– Катя хотела зефир, подослала этого санитара взять. Подумала, что ей принёс. Он с пустыми руками вернётся к ней – не боишься, что Катя ополчится на тебя за это, как и на Лику? – спросил я с беспокойством.
– У неё прогресс в лечении. Набросится на меня и живо всё испортит себе! – ответила Дарьяна, – Расслабься, она в больничке, а здесь парадом командую я! Вдобавок, это же ты зефир не отдал, злиться она будет на тебя.
– Ну спасибо! Утешила!
Мы выбрали солнечную полянку, на которой твоя подруга расстелила плед и достала из корзины шампура для маршмеллоу с тремя пачками зефира и термосом.
– Что ж, Гефест, разводи огонь! Будем плавить наше сладкое сокровище и угощать всех приходящих!
– Ты серьёзно?? Всех?? – не смог скрыть я своего удивления.
– Я-то думала, что ты сладкий Робин Гуд, а оказывается обычный зефирный скряга! – ухмыльнулась Дарьяна, – Поверь, мы устанем их есть, а жарятся они быстро.
Из больницы на сладкие шашлычки сбегались все, кто смог, хватали шампура и шли пить чай или же пили его с нами. Вскоре многие пришли к выводу, что уходить невыгодно и накрыли свои полянки рядом с нашей. Нашёлся и большой полосатый детский надувной мяч, который наполнил воздухом один из лежащих в клинике наркоманов. Прийти смог каждый, кому было разрешено покидать больницу, все остальные остались под присмотром внутри. Сотрудники стали быстро работать командой, меняясь, чтобы каждый из коллег смог побывать на пикнике.
Я отдал шесть шампуров с жареным зефиром группе мужчин и вдруг услышал бодрую песню от них, спетую хором:
– Супер-супер-супер! Гуд!
Вот наш Сладкий Робин Гуд!
Видя мою удивлённую улыбку и смех, Дарьяна пояснила:
– Это наш Хор Поющих Шизофреников, они спели тебе переделанный припев песни группы "Ленинград".
– Эм-м… А это нормально, что ты при них так выражаешься?? – прошипел я психиатру.
– Абсолютно! – ответил сзади один мужчина из хора, – Мы сами придумали это название и считаем, что глупо отрицать болезнь, которая творчески объединила нас.
– Это ты ещё не видел их перекличку! – усмехнулась одна из медсестёр.
Мужчины из хора бодро по очереди начали представляться:
– Коля!
– Толя!
– Саня!
– Ваня!
– Женя!
– Даня!
По толпе прошёл смешок. Сотрудники начали приносить чай и чайники с кипятком, откуда-то привезли ещё маршмеллоу. На отдельной скатерти появились пирожки, бутерброды, домашние сладости… Удивительно, сколько может сделать один добрый жест!
– Ну что, Сергей! Доставай дневник, пора заниматься! – скомандовала Дарьяна, и я от шока чуть не подавился чаем.
– Что, вот так? При всех? – тихо спросил я.
– А кого ты тут стесняешься – кругом одни медики и больные!
Люди вокруг закивали головами. Я нерешительно достал дневник, чтобы зачитать следующую твою запись:
«29 августа Второго Года
Надеюсь, что сейчас, когда читаешь это, на дворе не зима, потому что я попросила свою подругу-психотерапевта Дарьяну, если ты дойдёшь до Двадцать Третьего Шага вытащить тебя на природу и показать силу того, чему ты научишься сегодня. Если вы больше не общаетесь, а ты так и не узнал кое-что, теперь прочтёшь это здесь: я понимаю, что могу тебя не увидеть и, очевидно, у тебя есть какое-то психическое расстройство, с которым сама не могу справиться, поэтому доверила тебя ей. Пожалуйста, слушайся Дарьяну, она грамотный врач, какими бы странными тебе ни казались её методы.
Видеть Хорошее в Людях – это твой новый Шаг, который ты немного владеешь, но можешь стать ещё лучше, если увидишь силу доброты. Важно не просто замечать положительные качества других людей, но и говорить о них: человеку будет приятно узнать, что он старается не зря. Своим мнением ты направляешь тех, с кем общаешься, и себя тоже. Согласись, приятнее, когда люди подмечают, что ты для них делаешь, а не возят тебя лицом по столу своими словами. Искренняя похвала даёт человеку крылья, искренняя агрессивная критика отбирает даже руки и ноги.
Ни к чему завидовать навыкам или качествам других – этому можно научиться, либо радоваться тому, что ты с таким человеком знаком. Ни к чему говорить кому-то, какое он или она ничтожество, если они чего-то не умеют: каждый из нас на что-то не способен, либо
