Хвалите Бога во святыне Его; хвалите Его на тверди силы Его.

Хвалите Его по могуществу Его, хвалите Его по множеству величия Его.

Хвалите Его со звуком трубным, хвалите Его на псалтири и гуслях.

Хвалит Его с тимпаном и ликами, хвалите Его на струнах и органе.

Хвалите Его на звучных кимвалах, хвалите его на кимвалах громогласных.

Всё дышащее да хвалит Господа! Аллилуия.

– Так. Хорошо. Молодцы. А теперь №112.

И актёры, сияя чистотой ног и радостью лиц, запели:

– Хвалите имя Господа! Да будет имя Господне благословенно отныне и вовек.

От восхода солнца до запада да будет прославлено имя Господне!

Высок над всеми народами Господь; над небесами слава Его.

Кто, как Господь Бог наш, который, обитая на высоте

Приклоняется, чтобы призирать на небо и на землю.

Из праха поднимает бедного, из брения возвышает нищего,

Чтобы посадить его с князьями, с князьями народа его.

Неплодную вселяет в дом матерью, радующуюся о детях. Аллилуия!

В момент дотягивания артистами последней строчки псалма, к скамейке, где сидела Нина, подъехала скорая и повезла её в роддом.

Паша и Миша забрали Арину из яслей и рылись в Нининых шкафах в поисках недостающих документов, собирали чашку, ложку, чайник, тапочки, спортивный костюм. На последнем пункте мнения разошлись. Миша настаивал, что в больницу нужен халат. Паша утверждала, что вполне подойдёт футболка и спортивные штаны, и что халата у Нины в хозяйстве вообще нет.

– Давай купим, – предложил Миша.

– Я тебя сейчас побью, – добавила Паша.

– Хорошо. Но халат купим, – ответил Миша.

В этот день Николаю было так тоскливо, что рука всё время тянулась к «Пяти озёрам», хранящимся в холодильнике, но что-то мешало ему напиться. Что, он не понимал. За окном разразилась гроза, и было темно от воды. До храма он не дошёл, провалялся утром в постели, поздно встал с ощущением омерзения к себе. Это ощущение всё чаще посещало его в последние дни. Он не знал, куда себя девать в выходные. Ничего не хотелось и не моглось. Он не знал, для чего и для кого… Зачем ему есть и пить, зачем искать Бога? И через что Его постигать? Через всё? Но ведь вы откровенно лжёте! Николай открыл окно и подставил голову под струи воды. Кто-то звонил намобильный, но Николай решил сегодня никому не отвечать. Он так и стоял, принимая головой небесные тёмные струи. В дверь позвонили, а потом чей-то яростный кулак заколотил по входной двери, и чей-то знакомый голос закричал во всю глотку:

– Николай! Мать твою! Да открывай, наконец!

На пороге стояла растрёпанная и злая Гуля с собранной сумкой в одной руке и Ниной в другой.

– Значит так! Водку хреначишь? Не успел? Хорошо. Нина рожает. 27-й роддом. Поезжай немедленно.

Ещё мгновение мокрый Николай оторопело смотрел на Гулю, а потом очень быстро, по-военному начал собираться.

– Так-то лучше. Сумку для неё передашь. И вообще. Кто кроме тебя о ней позаботиться? Тебе всё равно нечего делать.

Николай схватил ключи от машины и сумку вышел в дождь. В машине он не думал. Его сознание опять выключилось. Тоска, боль, внутренняя неразбериха вдруг стихли. Время тоже прекратилось. Наступило бессмертие.

В приёмном отделении очень полная медсестра, похожая на водяную корову, спросила, к кому Николай. Николай сказал, что к Нине Каменьковой.

– На роды значит?

Николай кивнул.

– Тогда одеваемся, – и ласково оттопырив кармашек возле огромной груди, она кивнула – кармашек, мол, пуст.

Николай быстро понял, что от него хотят, наполнил кармашек, вошёл в приготовленный для него халат, шапочку, затем на него надели высокие бахилы.

– Руки вымоем, – сестра подтолкнула Николая к раковине, – с мылом. Вытираем полотенцем, ничего руками не трогаем, идём за мной, – медсестра ласково улыбнулась и пошла впереди.

– Первый раз на родах?

– Первый.

– Сын или дочь?

– Точно не знаю.

– Что же это вы, папаша, даже этого не знаете. А в обморок не упадёте? А то бывает, папашам трудно становится. Не знаешь, кто рожает.

Она показала пальцем на лифт, и они вошли в него. В родильном отделении, пока акушерка задавала вопросы и заполняла карту, Нине становилось всё хуже. Схватки были частые и следовали одна за другой почти без перерывов. Она не успевала отдохнуть от боли и тихо стонала. Светло-салатовый кафель расплывался в глазах и становился рыхлым, слоистым. Потом Нина увидела, как расслаивается воздух и перестаёт быть однородным. Она легла на бок, закрыла глаза и затихла. Боль усиливалась.

– Нельзя на боку. Ложитесь на спину, – послышался голос акушерки.

Но на спине лежать было гораздо больней. Потом кто-то взял её за руку. Она открыла глаза и увидела Николая рядом с собой на стульчике в смешном колпаке и бахилах. Коля был бледен. Ему хотелось как-то помочь, облегчить страдания женщины, но помочь было невозможно. Нина смотрела на него, но была далека, в боли, в тревоге за малыша, который сейчас был так же одинок, там, среди звёзд, в зоне риска искал силы и спокойствие для рывка и выхода в жизнь. Муки становились нестерпимыми, и она позвала акушерку. Та залезла пятернёй в перчатке Нине в промежность и громко объявила всем присутствующим:

– Полное раскрытие! Идём, дорогая, рожать.

Нина спустила ноги в бахилы и пошла на высокое кресло – стол с поручнями, за которые можно было ухватиться руками.

– Значит так, – сказала акушерка, – есть две вещи: дышать и тужиться. Когда я говорю «дышать» – дышать. Когда я говорю «тужиться» – тужиться. Понятно?

Дышать – не дышать – тужиться. В таком ритме жил родблок №7, и в этом самом родильном блоке стучали сердца младенца, матери и мужчины, который волновался больше всех, потому что был «не в деле». Когда в помещение вошёл светило гинекологии – заведующий отделением Константин Старостин и надел очки, дело благополучно разрешилось, родился мальчик,как это обычно бывает, и об этом уже рассказано, весь в крови и жире. Его шлёпнули. Он закричал, и родблок №7 вздохнул и выдохнул.

– Лёгкие роды, – сказала акушерка профессору и вручила Николаю ножницы. Теперь Коля понял, зачем на него надели стерильные перчатки.

– Режьте здесь, – акушерка показала место на бело-сине-красной пуповине, соединяющей младенца и мать, – режьте быстрей, мне пора плаценту вынимать. Только глаза не закрывайте, отрежете что-нибудь нужное.

Далее всё происходило в хорошем темпе. Николай разрезал пуповину, её перевязали, потом ребёнка омыли, закутали в пелёнки и дали подержать Нине, а потом Коле и после выдворили ошеломлённого мужчину из родильного отделения. Услужливая сестра-морская корова уже ждала его, чтобы отправить к