Но изначальная гипотеза Линде заключалась в том, что гуманизированные жертвоприношения начнут работать после восьмого дня, поскольку это момент, до которого из эмбриона все еще могут получиться монозиготные или однояйцовые мышата-близнецы. Как в естественных условиях, так и под воздействием некоторых лекарств. Я бы мог это интерпретировать так: возможно, до девятого дня Ви Джас не уверена, является ли эмбрион одним животным, несколькими или вовсе подлежит аборту.

– Но кто-то все-таки пытался проверить эффект от жертвоприношений человеческих эмбрионов? Может быть, аборты как-то влияют на женщин?

– Изучение паранормального влияния абортов на женщин, решившихся на такую процедуру, привело бы к целому ряду научных и этических проблем. Можно было бы посмотреть на изменения биомаркеров женщин после аборта, но кого бы мы рассмотрели в качестве контроля? Допустим, мы случайным образом разбили женщин, которые хотят сделать аборт, на две группы. Одним сделали аборт, а другим – имитацию аборта. Для этого нам пришлось бы получить их информированное согласие, а после фальшивого аборта все равно пришлось бы сделать настоящий. Но даже в этом случае женщины в экспериментальной и контрольной группах были бы в очень разных условиях: только у вторых был бы эмбрион внутри. Было бы сложно сказать, какие эффекты вызваны этим биологическим фактором, а какие связаны с магией жертвоприношений.

Поэтому команда Джона Маслоу провела эксперимент другого типа. Ученые разбили здоровых добровольцев на две случайные группы. Одна присутствовала во время реального аборта, а другая – нет. Потом за добровольцами наблюдали, изучали биомаркеры старения и другие параметры. В итоге ученые не обнаружили никаких эффектов. Возраст эмбриона тоже ни на что не влиял, по крайней мере, в рамках допустимых для аборта сроков. Примерно таких результатов я и ждал: смерть человеческих эмбрионов – это не гуманизированные жертвоприношения, независимо от того, считаем мы эмбрион человеком или нет.

Тем временем подоспели эпидемиологические исследования. Они показали, что люди, которые присутствовали во время чужой смерти, жили не дольше обычного. Продолжительность их жизни оказалась даже немного короче, но, скорее всего, это связано с другими, вполне естественными факторами, например, со стрессом, с работой на вредном производстве или особенностями демографии. И снова казалось, что гуманизированные жертвоприношения работают не потому, что похожи на человеческие. Энтузиазм некрохакеров тогда сильно поубавился.

Лично я с большим интересом прочитал статьи Линде и Маслоу. Но, к сожалению, их опыты не дали нам технологий, которые пошли бы на пользу человечества. Однако исследования продолжались, и многие ученые все еще пытались разобраться в молекулярных механизмах работы гуманизированных жертвоприношений. Хорошая новость заключалась в том, что, несмотря на все поражения, у нас на руках все-таки была работающая технология. Разумеется, она не избавляла людей от болезней и не продлевала им жизнь. Но с ее помощью можно было, например, повысить удои коров! Не медицина, так животноводство! Нужно лишь использовать мертвых искусственных свидетелей.

– Кому же в голову пришла такая идея?

– Один канадский биотехнологический стартап стал разрабатывать «прикладную некромантию», как только его ученые ознакомились с нашими статьями. Надо сказать, что сходство между их подходом и древними ритуалами плодородия было довольно осязаемым.

Допустим, вы хотите, чтобы на вашей ферме увеличились удои. Что делать? Скорее принесите в жертву корову! Разумеется, требуется исключительно гуманизированное животное, а еще заранее нужно написать фальшивую статью о том, как такой ритуал вредит удоям. Отдайте публикацию ИИ и откатите его до резервной копии. И не забывайте, что радиус эффекта не очень большой. А вот в остальном все просто и прямолинейно.

– А как канадские биологи узнали, что это работает?

– В испытаниях они создавали две разновидности гуманизированных коров и писали про одну из них фальшивую статью. Потом случайно отбирали несколько сотен обычных, негуманизированных коров, которые присутствовали во время одного из трех типов жертвоприношений: обычных животных, гуманизированных коров первой и второй разновидностей. Если в фальшивой статье утверждалось, что гуманизированные коровы давали меньше молока, происходила «инверсия», которая приводила к статистически достоверному и существенному увеличению производства молока обычными коровами. Научились улучшать и качество продукта, например, обогатив его витаминами!

– А что насчет этической стороны подобных экспериментов? Уверена, что не всем понравилась идея приношения в жертву животных.

– Борцы за права животных устраивали протесты в нескольких странах, включая США и Канаду. Они требовали, чтобы продукты, которые созданы при помощи такой технологии, запретили или хотя бы маркировали. А конкуренты уверяли, что такая еда обязательно погубит здоровье потребителей! Конечно, ни одно качественное исследование не подтверждало этот тезис. Только плохая наука.

Например, авторы одной работы заявили, что мясо коров, подверженных гуманизированным жертвоприношениям, повышает риск рака у самок крыс. Хотя статью быстро отозвали из-за ошибок в статистическом анализе, движение против ОМГ (организмов, модифицированных Господом) кричало о крысиной онкологии на каждом углу. А отдельные христианские сообщества, которым технология напоминала «возврат к языческим традициям», устраивали еженедельные пикеты и даже объявляли голодовку! В результате в ряде стран технологию ОМГ запретили.

Но несмотря на забастовки и недовольные лозунги, прогресс было не остановить. Наша технология активно применялась в животноводстве и принесла много пользы как фермерам, так и потребителям.

– За вклад в развитие этой технологии вы и получили Нобелевскую премию по физиологии и медицине?

– Да. Это прозвучит смешно, но мне вручили ее за «открытия, касающиеся нового биологического метода, улучшающего животноводство». Вот вам и «смена парадигмы». Денежную часть мы немедленно потратили на дальнейшие исследования.

– Итак, теория стала практикой. А практика начала влиять на экономику и политику.

– Похоже на то.

– Вас не смущало, что другие люди зарабатывают на ваших открытиях?

– Ни капли. Мне хватало денег на мои исследования, а к большему я и не стремился. Даже мысли не возникало запатентовать такую штуку, как «магия»! И я даже обрадовался, что мои опыты привели к чему-то полезному. Но для меня важнее всего было разгадать головоломку, и теперь, когда над ней трудилось так много исследователей, шансы, что мы справимся за время моей жизни, сильно увеличились. Правда, весь этот ажиотаж привлек в нашу науку и тьму некомпетентных самозванцев.