Из коридора послышались характерные неровные шаги Рюдберга. Тот заглянул в кабинет. На Рюдберге были старомодная меховая куртка и берет. Садясь, он скривился от боли.

— Болит? — спросил Курт и показал на ногу.

— Когда дождь — нормально, — сказал Рюдберг извиняющимся тоном. — Или снег. Или даже мороз. Но когда ветер, сил никаких нет. Что ты хотел?

Курт Валландер рассказал ему об анонимном звонке.

— Как ты считаешь? — спросил он. — Это серьезно?

— Вполне. Во всяком случае, мы обязаны отнестись к этому серьезно.

— Я думаю провести пресс-конференцию после обеда, — сказал Курт Валландер. — Расскажу о Хердине, без имени, понятно. И об этом звонке. Скажу, что слухи об иностранцах не имеют под собой оснований.

— Но это же не так, — сказал Рюдберг.

— Что ты имеешь в виду?

— Женщина же сказала то, что сказала. Плюс аргентинский узел.

— Как ты можешь связать это с убийством, которое, похоже, совершил кто-то из тех, кто знал Лёвгрена как облупленного?

— А вот этого я еще не знаю. Мне кажется, для выводов рановато. А ты так не думаешь?

— Это предварительные выводы, — уточнил Курт Валландер. — Вся наша работа заключается в том, что мы делаем какие-то выводы, которые потом или отбрасываем, или развиваем дальше.

Рюдберг вытянул больную ногу.

— А что ты собираешься делать с утечкой? — спросил он.

— Я скажу все, что я об этом думаю, на совещании. А потом пусть этим займется Бьёрк.

— И что, по-твоему, он предпримет?

— Ровным счетом ничего.

— Вот именно.

Курт развел руками:

— Похоже, тут уж ничего не поделаешь. Вряд ли нам удастся прищемить болтуну язык. Как ты считаешь, телевидение платит осведомителям?

— И даже слишком щедро, — ответил Рюдберг. — Потому у них и нет денег на хорошие программы. — Он встал. — И не забудь одну вещь, — добавил он, уже держась за дверную ручку. — Раз полицейский начал болтать, он будет болтать и дальше.

— Что ты хочешь сказать?

— Возможно, он будет отстаивать версию насчет иностранного следа. А след и в самом деле существует.

— Никакой это не след, — сказал Курт Валландер. — Просто последние слова умирающей женщины, сказанные в полубреду.

Рюдберг пожал плечами:

— Делай как знаешь. Увидимся на совещании.

На совещании все пошло наперекосяк. Валландер решил, что сначала расскажет об утечке информации и о том, какие последствия это может повлечь. Он собирался рассказать коллегам и об анонимном звонке и узнать, что, по их мнению, надо предпринять в этот отпущенный им трехдневный срок. Но едва он заикнулся, что кто-то из присутствующих, похоже, разгласил закрытую информацию и, возможно, даже получил за это деньги, как раздались яростные протесты. Многие полагали, что слухи могли просочиться из больницы. И врач, и медсестры присутствовали, когда Мария пришла в сознание.

Валландер попытался возразить, но каждое его слово встречали в штыки, и, когда наконец началось обсуждение самого следствия, настроение у всех было подавленное. Вчерашнего оптимизма как не бывало. Курт Валландер понял, что начал не с того конца.

Попытки найти машину, в которую чуть не врезался шофер грузовика, пока ни к чему не привели. Он подключил к этой работе еще одного человека.

Продолжался анализ прошлого Ларса Хердина. Предварительная проверка ничего не выявила: нет ни судимостей, ни крупных долгов.

— Его надо проверить под микроскопом, — сказал Курт Валландер. — И узнать все, что только можно. Сейчас я поеду к прокурору. Попрошу ордер на проверку банковских счетов.

Самая главная новость оказалась у Петерса.

— У Юханнеса Лёвгрена были ячейки в двух банках, — сказал он. — В Фёренингсбанке и Хандельсбанке. Я проверил ключи на его связке.

— Очень хорошо, — сказал Курт Валландер, — туда мы сходим попозже.

Решено было продолжить поиски лёвгреновских знакомых и родни.

Рюдбергу поручили заняться дочерью из Канады. Она должна была прибыть в Мальмё из Копенгагена скоростным паромом в три часа дня.

— А где вторая дочь? — спросил Валландер. — Гандболистка?

— Она уже приехала, — сказал Сведберг. — Живет у родственников.

— С ней поговоришь ты, — распорядился Курт Валландер. — Есть еще какие-то зацепки? Не забудьте спросить у дочек, кому достались стенные часы.

Мартинссон занимался просеиванием входящих сведений. Вся информация, поступавшая в полицию, загружалась в компьютер. Потом Мартинссон ее сортировал. Наиболее нелепые сведения так и оставались навсегда в бесчисленных файлах.

— Звонила Хульда Унгвесон из Валльбю. Она сказала, что удар нанесен карающей рукой Господа, — доложил Мартинссон.

— Она всегда звонит, — вздохнул Рюдберг. — Теленок сбежал — карающая рука Господа.

— Я внес ее в рубрику «ИИ», — сказал Мартинссон.

Тягостное настроение немного развеялось, когда Мартинссон разъяснил, что рубрика «ИИ» означает «Идиоты Информируют».

Ничего особо интересного в том, что им удалось собрать, пока не было. Но всему свое время.

Неясным оставался вопрос о внебрачной связи Лёвгрена в Кристианстаде. И о ребенке от этой связи.

Курт Валландер огляделся. В углу сидел Тумас Неслунд, тридцатилетний полицейский, тихий и незаметный, но основательный и добросовестный.

— Можешь поехать со мной, — сказал Курт Валландер. — Но сначала позвони Хердину и постарайся выкачать из него все, что он знает об этой даме в Кристианстаде. И о ее сыне, понятно.

Пресс-конференцию назначили на четыре часа. К этому времени Валландер и Неслунд должны уже вернуться из Кристианстада. Если они опоздают, встречу с журналистами придется провести Рюдбергу.

— Пресс-релиз напишу я сам, — сказал Валландер. — Если ни у кого ничего нет, пошли работать.

В двадцать пять минут двенадцатого он постучал в дверь Пера Окесона в другом крыле здания управления полиции.

Ему открыла дверь молодая и очень красивая женщина. Он уставился на нее.

— Когда насмотритесь, дайте знать, — сказала она. — Вы опоздали на полчаса.

— Я предупредил, что совещание может затянуться.

Войдя к ней, он едва узнал помещение. Строгий и суровый кабинет Пера Окесона превратился в веселенькую гостиную с яркими портьерами и цветами вдоль стен.

Он наблюдал, как Аннет Бролин усаживается за стол. Ей не больше тридцати, подумал он. Костюм цвета ржавчины, элегантный и, по всей видимости, очень дорогой.

— Садитесь. — Она протянула ему руку. — Я буду замещать Окесона все время, пока его нет. Так что нам предстоит немало поработать вместе.